Буридан - [89]

Ближе к утру Бигорна разбудил странный шум, исходивший от дороги. Он выглянул в окно и в первых лучах восходящего солнца увидел многочисленный отряд всадников, уже спешившихся перед Ла-Куртий.

Бигорн бесшумно подполз к Буридану, разбудил его и указал на окно. Так как Гийом и Рике продолжали храпеть, Бигорн с силой потянул их за носы. Король Базоши и император Галилеи — впрочем, эти их титулы остались в прошлом — уже собирались было поинтересоваться причинами столь сурового, по их мнению, поступка, когда лицо и мимика Ланселота дали им понять, что происходит нечто серьезное.

Вскоре все четверо были уже у слухового окна, где смогли лицезреть, как присланные Валуа жандармы переворачивают в Ла-Куртий все вверх дном.

Ничего не найдя, люди Валуа, как мы помним, вернулись обратно, и тогда-то Страгильдо и посоветовал графу немедленно закрыть до вечера все городские ворота.

По плану Страгильдо, эти закрытые ворота должны были помешать Буридану отправиться на Монмартр, и Миртиль вновь оказалась бы в полной власти графа. С наступлением сумерек парижские ворота опять бы открылись; Буридан поспешил бы к деревушке на холме и неизбежно угодил бы в приготовленную для него западню.

Читатель помнит, что Валуа тотчас же последовал этому совету и дал приказ закрыть все ворота, к величайшему недовольству парижан; днем Валуа съездил в Лувр, чтобы выяснить, что именно король решил насчет Маргариты.

Затем он возвратился в Тампль, где присоединился к своему приспешнику, и они направились на Монмартр с полной уверенностью в том, что комбинация, задуманная бывшим охранником королевских львов, увенчается успехом. Но вернемся к утру этого дня, то есть к тому моменту, когда Буридан и его товарищи увидели, что явившиеся их арестовать жандармы уезжают.

Когда совершенно рассвело, когда Буридан удостоверился, что сбиры Валуа ретировались, он понял, что наблюдать за Ла-Куртий-о-Роз, вероятно, никто уже больше не будет, поэтому спустился с сеновала и возвратился в старое жилище Миртиль.

По сути, там он был в большей безопасности, чем где-либо еще; там он был рядом с Тамплем; там, наконец — последний довод, который он давал себе самому, но который, возможно, являлся самым лучшим, — все его очаровывало, ведь он дышал тем же воздухом, что и когда-то Миртиль; там он находил тысячи следов той, которую любил; там в душе его поднимались десятки столь нежных воспоминаний о том времени, когда он приходил ее навещать; Миртиль едва ли не присутствовала рядом.

Спутники Буридана последовали за ним в Ла-Куртий-о-Роз без малейших возражений, заявив, к тому же, что чердак Ла-Куртий им кажется раем по сравнению с открытым всем ветрам сараем, пол которого готов был в любую секунду обрушиться под их весом.

— Который сейчас может быть час? — спросил Бигорн, не успев подняться на чердак.

— Час обеда, вне всякого сомнения! — в один голос отвечали Гийом и Рике.

Бигорн ожидал такого ответа. Именно для того, чтобы услышать его, он этот вопрос и задал. Его отнюдь не аскетическое лицо растянулось в широченной улыбке.

— Теперь нам ничто не мешает удовлетворить наш голод! — возликовал Бурраск.

— И спрыснуть нашу жажду! — добавил Одрио.

— Нужно лишь подойти к пресловутой шкатулке и ее скушать, — сказал Бигорн и, открыв эту самую пресловутую шкатулку, извлек из нее золотую монетку. Бывший король и бывший император следили с умиленными взглядами за манипуляциями Ланселота, прикидывая, что именно, в виде еды и выпивки, представляет собой этот небольшой кусочек металла чеканки Филиппа Красивого.

— Ступай, Бигорн, — сказали они, — ступай скорее и еще скорее возвращайся.

— Уже иду, — заверил их Бигорн.

— Ланселот! — проговорил в этот момент о чем-то, казалось, задумавшийся Буридан.

— Монсеньор? — произнес Бигорн, приближаясь.

— Отправляйся на Монмартр; сразу, как поднимешься, увидишь нависающую над склоном скалу, — там, по всей видимости, ты найдешь либо Миртиль, либо мою мать.

— На Монмартр! Святой Варнава мне в помощь!.. Но это же добрый час туда и столько же — обратно!

— И что?..

— А как же обед? — сказал Бигорн.

— Пообедаешь на ходу.

— Действительно, можно и так!..

— А мы? — запротестовал Гийом, делая ужасные глаза и демонстрируя зубы, которым позавидовала бы и собака.

— Мы пообедаем, не волнуйтесь, — сказал Буридан. — В общем, отправишься на Монмартр, Бигорн, и скажешь им, что все идет хорошо, что я вернулся в Париж вполне благополучно и надеюсь присоединиться к ним через несколько дней.

— Уже иду! — повторил Бигорн, который, действительно, тут же спустился, удостоверился, что рядом с домом никого нет, и направился в сторону ворот Порт-о-Пэнтр.

Затем настал уже черед Рике выходить, но всего лишь за провизией, — миссия, которую он счел очень важной и выполнил — кто бы сомневался! — с усердием и изобретательностью.

Вскоре три товарища уже радостно набрасывались на принесенную Одрио еду и составляли планы на будущее, которое, благодаря превосходному вину, представлялось им окрашенным в самые яркие цвета радуги.

Они уже заканчивали, когда вернулся Бигорн.

— Уже! — воскликнул Буридан, и в голосе его прозвучала тревога. — Был на Монмартре?