Буридан - [87]
Затем офицер пожал плечами и начал подниматься. Стражники последовали за ним.
Шопен, где стоял, там и остался стоять — потрясенный, окаменевший.
Внезапно он зарычал, бросился в свою берлогу, зажег факел, схватил ключи и кубарем скатился вниз по лестнице. Отперев камеру номер 5, он ворвался внутрь и вот что увидел:
В самом дальнем от двери углу, в углублении, что образовалось из-за пониженного свода, лежало нечто вроде кучки тряпья. В этой кучке виднелось лицо женщины, молодой девушки — странное лицо с широко открытым ртом, из которого, через равные интервалы, вырывался однообразный крик, крик пронзительный, который начинался с мрачной модуляции, повышался до безумного вопля, а затем медленно угасал. Все это повторялось с ужасающей регулярностью. В глазах женщины — стеклянных, помутневших — уже отсутствовало человеческое выражение.
— Жуана! — проревел Шопен.
Жуана не увидела света факела. Не услышала она и страшного крика Шопена. Она продолжала свое безумное монотонное завывание.
Шопен отбросил в сторону факел, который погас. Он схватил Жуану на руки, приподнял и понес. Он смеялся. Волосы его топорщились. С уст его слетали невероятные ругательства. И он смеялся.
— Надо же, какая удача! Я выиграл! Спорил ведь сам с собою, что я ее увижу!.. Замолчи! Замолчи! Как услышу тебя, все внутри переворачивается, знаешь ли, и потом, если тебя услышат другие, тебя вернут в камеру номер 5, а меня поместят в шестую. Так что заканчивай! Да замолчи ты наконец!.. Но какая удача!.. И почему тебя только сюда поместили? Что ты такого сделала? Впрочем, какая разница? Да не кричи же ты так!..
Помешательство от страха не уходит так же быстро, как наступает. Жуана даже не осознавала, что с ней. Она продолжала издавать, с той же зловещей регулярность, свой преисполненный острого ужаса крик, свой предсмертный вопль.
Шопен вошел в свое логово и бросил Жуану на брезентовую кровать. Девушка даже не двигалась, даже не пыталась бежать. Шопен слонялся по этой клетушке, покачиваясь, обхватив голову руками, — он и сам уже был на грани безумия.
— Она не замолчит!.. Ах! Но. Да и пусть приходят!.. Так, ключи от калитки, ключ от потерны, вот он. Нет, но как же мне повезло! И когда же она наконец заткнется?..
Он схватил два огромных ключа, один из которых открывал калитку, через которую можно было выйти на дозорный путь, а другой — потерну, что вела к реке. Через них и проходил Шопен по ночам, когда нужно было утопить тот или иной труп.
— В дорогу! — пробормотал он с хриплым смешком. — Прощайте, мои сады, я ухожу с Жуаной; не хочу, чтобы она умерла!
Он подбежал к кровати, подхватил девушку на руки. В этот момент дверь берлоги резко открылась, и появились пятеро или шестеро вооруженных солдат.
— Черт возьми! — проворчал Шопен. — Тебя все же услышали!
Жуана по-прежнему издавала свой монотонные крик отчаяния и страха.
— Эй, мэтр Шопен, куда это ты собрался?
— Боже правый, да он уносит девицу, которую мы сюда поместили!
— Его песенка спета: будет повешен или четвертован за преступление на почве страсти!
Солдаты рассмеялись.
Шопен закинул Жуану на левое плечо, словно какой-то сверток. Впрочем, казалось, он не испытывает ни усталости, ни стесненности в движениях.
— Дайте пройти, — сказав он, шагнув вперед.
В правой руке он держал ключи от калитки и потерны.
— Пропустите, я сказал! — повторил он с неким нетерпением, возможно, лишь смутно понимая, что на самом деле происходит.
Он любил Жуану. Он вырывал ее из когтей смерти. И он уносил ее с собой. Что может быть проще и естественнее? Неужели люди так настроены друг против друга, что готовы убить? Такие зачатки мыслей крутились в этот момент в его окостенелой башке, и он забывал все то зло, которое сам, будучи тюремщиком, делал людям.
Солдаты уже покатывались со смеху.
— Назад! — проворчал один из них. — Не то и тебя.
Договорить он не успел: он упал, сбитый с ног тяжелой связкой ключей — опасной палицей в руках этого чудовища.
В то же время Шопен ринулся вперед, дубася все, что попадалось под руку; вот уже и второй стражник упал, и явно не ожидавшие такого приема солдаты на несколько секунд пришли в смятение. Шопен вихрем пронесся между ними.
Поднялись крики. Шопен бежал прямо к дозорному пути; стремительно преодолев два двора, он оказался у калитки, которую открыл, вышел и запер дверцу на ключ.
В этот момент подоспели преследователи, но они смогли лишь наблюдать через прутья, как спокойно удаляется Шопен, — решетки тогда делали на славу. Тюремщик был уже далеко; он подходил к воротам. Теперь ему уже ничто не грозило: лишь у него одного имелся ключ от этих ворот, через которые он совершал свои ночные вылазки.
Жуана перестала кричать: она потеряла сознание.
Шопен опустил ее в лодку, в которой вывозил на середину реки трупы. Перебравшись на другой берег, он вновь поднял Жуану на руки и понес. Вскоре он углубился в извилистые улочки Университета. Там, вынуждены признать, мы потеряли следы Шопена и Жуаны. Что с ними стало? Этого мы не знаем.
Вот только в некой летописи мы читали, что лет этак через пятнадцать, в правление Филиппа VI, в Университете, рядом с Адскими воротами, появилась таверна, на вывеске которой — прямо как на гербе папы римского — красовались два скрещенных ключа. Похоже, то были настоящие ключи — огромные, ужасные с виду. Настолько, что под переплетением ключей был изображен раскроенный череп, а на железном флажке, коим все это было увенчано, имелась такая надпись:
Париж, 1314 год. На французском троне король Людовик X Сварливый, бездарный правитель из династии Капетингов, отдавший власть в государстве своему дяде – графу де Валуа. Его жестокий соперник – Ангерран де Мариньи, первый министр королевства – всеми силами пытается сохранить для себя привилегии времен Железного короля Филиппа IV. В стране царят бесчинства и произвол. Бакалавр из Сорбонны Жан Буридан и его отважные друзья объявляют войну двору Капетингов и лично Маргарите Бургундской, коварной властительнице, для которой не существует ни преград, ни угрызений совести.
Правление Франциска I, «короля-рыцаря», как он сам себя называл, — это эпоха французского Возрождения и становления абсолютизма. Потеряв после битвы при Павии «всё, кроме чести», король не привык считаться с чужим мнением и жил по принципу «ибо так нам угодно». Будучи сторонником идей гуманизма и веротерпимости, Франциск поддерживал то католиков, то протестантов. В его правление цвели буйным цветом костры инквизиции, которые сам король посещал во главе триумфальных шествий.Однако не всё было плохо во Французском королевстве.
Легенда о Нельской башне – одна из самых страшных загадок французской истории. Говорят, что во времена правления сына Железного короля Филиппа IV неподалеку от стен башни парижане вылавливали в Сене не только рыбу… Знаменитый французский писатель Мишель Зевако (1860–1918), чьи романы известны в России благодаря фильмам с участием Жана Маре и других замечательных актеров, дает свою версию драматических событий, произошедших в начале XIV века при дворе Капетингов, самой длинной династии французских королей. Роман «Тайны Нельской башни» публикуется на русском языке впервые.
Шевалье де Пардальян, которому уже за пятьдесят, появляется в Париже, чтобы отыскать своего сына, много лет назад похищенного неизвестным у служанки принцессы Фаусты.Юношу зовут Жан, и он оказывается известным дуэлянтом и задирой — дерзким, но благородным.Пардальян наконец находит сына и посвящает его в тайну огромного клада, спрятанного когда-то принцессой Фаустой в старинном монастыре на Монмартре.
Мишель Зевако (1860–1918) — известный во Франции писатель, продолжатель традиций Александра Дюма, Эжена Сю, Поля Феваля. Десять из его многочисленных романов посвящены истории рода Пардальянов. Перед читателями один из них.Вместе с главным героем романа, отважным шевалье де Пардальяном, мы попадаем в водоворот дворцовых интриг Екатерины Медичи и ее окружения, приведших к трагическим событиям Варфоломеевской ночи. Мы встретимся с прелестными женщинами и благородными мужчинами, с истинным великодушием и низким коварством, с предательством, верностью и всепобеждающей любовью.
Король Франции Франциск I спятил. Шутка ли, в свои пятьдесят влюбиться в семнадцатилетнюю! Все придворные готовы кивать и поддакивать нестареющему монарху, лишь шут Трибуле не весел. На его всегда улыбающемся лице затаился страх.Пока в Лувре решают, кто больший дурак – король или его шут, в Париж, город своего детства, возвращается шевалье де Рагастен. Его цель – найти и вернуть то, что он потерял. Рагастен знает, где искать, но при всей своей силе и отваге понимает – сделать это в одиночку практически невозможно.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.