Буридан - [128]

Если у Валуа еще и оставались некие сомнения, то эти слова, которые ласкали слух, окончательно их развеяли. Эта фраза, преисполненная шума дукатов, заставила графа позабыть о вполне реальной и очевидной опасности. Если какая-то мысль и присутствовала в этот момент в его ослепленном, зачарованном воображении, то это была мысль восхищения по отношению к Мариньи, которому пришло в голову спрятать свое сокровище в Нельской башне — единственном месте Парижа, где его бы ни за что не стали искать.

Поэтому он бросился к двери башни, перед которой уже стоял Тристан.

Валуа не удивился, обнаружив дверь приоткрытой; тот факт, что у Тристана имелся от нее ключ, показался ему вполне естественным.

— Входите, монсеньор, — сказал Тристан, поклонившись.

Не в силах унять дрожь, Валуа вошел.

В тот же миг оставшийся снаружи Тристан потянул дверь на себя и запер на два оборота.

XXXV. НЕЛЬСКАЯ БАШНЯ

Услышав, как захлопнулась дверь, Валуа сперва не осознал, что произошло. Он решил, что Тристан вошел вслед за ним. Он подождал немного. Зловещая тишина и темнота царили под сводами, где еще недавно разносилось эхо оргий и стенаний жертв Страгильдо.

— Тристан! — позвал шепотом граф де Валуа.

И так как никакой голос ему не ответил, граф понял, что, должно быть, угодил в ловушку.

Валуа захрипел от ярости и гнева. Как и большинство его современников, он был отчаянно храбр. Прислонившись спиной к запертой двери, граф вытащил кинжал, обмотал левую руку плащом и, съежившись, застыл в ожидании нападения.

Прошло несколько минут.

Он отчаянно вглядывался во тьму горящим взором, но тьма стояла стеной. Мало-помалу Валуа успокоился. Атаки не будет; это было очевидно. В башне никого не было. Его слух не улавливал ни одного из тех легких шорохов, тихих шагов, которые выдают приближение врага во мраке.

Но тогда зачем Тристан приходил за ним в Тампль? Зачем привел сюда? С какой целью или ради какой выгоды? В конце концов Валуа сказал себе, что, возможно, этой ночью на Тампль либо на Лувр будет совершено нападение и его решили нейтрализовать на это время. В итоге он решил отложить поиски ответов на все эти вопросы до завтра.

В этот момент он услышал отдаленные звуки какого-то колокола, медленно отбивавшего время. Он сосчитал: было одиннадцать часов.

Что до того, чтобы выйти из Нельской башни, то это было дело пустяковое. С рассветом, когда Париж проснется, он всполошит прохожих, начав колотить в дверь, которую выбьют тотчас же, как только он себя назовет. И тогда он не успокоится, пока не схватит Тристана. Время шло. Валуа окончательно успокоился. Он даже вложил в ножны кинжал. Весь вопрос теперь заключался в том, как пережить эту ночь. И однако же он чувствовал, как обостряется его злость, стоило ему подумать, что сокровище Мариньи уже почти было в его руках, — так, по крайней мере, он полагал! Ведь это сокровище действительно существовало! Где оно находилось? И что доказывало, что Тристан не сказал хотя бы часть правды? Что доказывало, что сокровище не следовало искать именно в Нельской башне?

В ту самую секунду, когда ему в голову пришла эта мысль, Валуа вздрогнул: он услышал некий шум, первый с тех пор, как он здесь оказался. Отчетливый шум, который странно прозвенел в глубокой тишине. Шум падавших на плиты золотых монет.

Валуа почувствовал, как заколотилось сердце. Всего за пару мгновений он выдумал, создал из всех обстоятельств правду, которая показалась ему безусловной: Тристан вошел вслед за ним и, заперев дверь, тут же бесшумно направился к сокровищу! Тристан набивал карманы, прежде чем позвать Валуа!..

Но где?..

Вне себя от радости, Валуа начал осторожно продвигаться к тому месту, откуда доносился этот шум золота. Он шел туда так, словно его притягивала некая магнетическая сила.

На плиты просыпалось еще несколько монет.

— Тристан! — позвал Валуа тихим голосом.

Он спускался, почти сам того не замечая, по лестнице, уходившей под землю. То была уже знакомая ему лестница, та самая, которая вела к подвалу, где его запер Ланселот Бигорн и откуда затем вызволил король Людовик собственной персоной.

Спустя минут он был уже в подвале и сделал несколько нерешительных шагов.

— Это ты, Тристан?.. Полно, я тебя прощаю и разрешаю сразу же взять твою часть.

Тишина вновь стала глубокой, вроде тех, что, должно быть, бывают в могилах. Валуа инстинктивно отступил на те несколько шагов, которые только что сделал вперед. Внезапно он на что-то наткнулся. Рукой он поискал проем, через который вошел.

Проема больше не было!..

Валуа ощутил, как его рука коснулась дверного косяка — запертой двери!

Он вздрогнул, но самообладания не утратил. Где-то здесь был Тристан!.. Где-то здесь было золото!

В этот момент вдали, очень далеко, гораздо дальше, чем прежде, раздались уже более слабые, похожие на стоны бронзовых душ, звуки колокола. Он сосчитал их: пробило полночь.

С двенадцатым ударом погреб вдруг озарился слабым светом, который шел непонятно откуда. Валуа узнал тогда тот подвал, в котором когда-то сидел под замком. Он не испугался; он думал лишь о сокровище. И внезапно он содрогнулся всем своим естеством: сокровище!.. Он его видел!.. В глубине подвала стоял внушительных размеров открытый кофр. Кофр этот был полон мешков, тщательно перевязанных у горловины. На плитах, возле сундука, тускло мерцали два или три дуката; один из мешков был развязан.