Буридан - [123]

Мозг итальянца еще был ослаблен, и мыслил он как во сне, не понимая, сколь ужасно его положение.

Страгильдо принялся молотить кулаком в дверь.

— Эй! Эй! Лучники! Откройте. Сию же минуту, не то я пожалуюсь королеве!

Ему не открыли. Никто даже не ответил.

Страгильдо начал стучать громче. Вскоре он заплакал. Вскоре он разбил руки в кровь. Вскоре ярость и ужас объединили свои разрушительные силы, и, изнуренный, он растянулся во весь свой рост на плитах камеры.

Выйдя из этого полубеспамятства, Страгильдо испустил зловещий вопль. Он почувствовал, как встают дыбом волосы на голове. Страх обрушился на него грозовым разрядом: теперь он совершенно избавился от своего опьянения; теперь он вспомнил все; теперь он понял.

Однако же надежда еще оставалась.

Да, король должен его ненавидеть и его не простит! Но Валуа?.. О! Валуа его спасет, потому что Валуа все еще в нем нуждается. Он вскочил, бросился к двери, и долгие часы между этой невозмутимой дверью и человеком, который не хотел умирать, шло беспощадное сражение.

Внезапно Страгильдо услышал шаги и бряцание оружия.

Тогда он остановился и сделал глубокий вдох. Он был безобразен, покрыт кровью, борода и волосы растрепались, одежда превратилась в лохмотья, но он криво ухмылялся: к нему наконец-то пришли! Сейчас его освободят!..

Дверь открылась. Страгильдо вдруг увидел факелы, многочисленных лучников, двух помощников палача и человека во всем черном, который говорил:

— Готье д'Онэ, прослушай приговор, который был вынесен тебе и твоему брату.

— Я — не Готье! — возопил Страгильдо. — Ко мне! Караул! Отведите меня к монсеньору де Валуа! Я — Страгильдо! Посмотрите, посмотрите все!.. Готье ушел с Буриданом!

Всеобщее оцепенение, крики растерянности, затем Страгильдо грубо втолкнули в камеру, и дверь закрылась. Он вновь зашелся в яростных воплях, но на них уже никто не обращал внимания. Одно было очевидно: Готье д'Онэ бежал и был заменен на Страгильдо! Человек в черном, помощники палача, многие лучники узнали сторожа королевских львов даже в столь непрезентабельном виде…

Тем временем офицер, который командовал постом, бросился на площадь Мартруа, почерневшую от скопления народа. Все окна были заполнены лицами любопытных зевак, толпы заполонили соседние улицы, все хотели увидеть позорный столб в глубине и эшафот в центре. На эшафоте стояли козлы и плаха; прислоненный к плахе, искрился начищенный до блеска топор. Козлы были первой частью казни: приговоренного должны были привязать к ним, чтобы с живого содрать кожу, после чего ему бы отрубили голову.

Эшафот, к которому вела широкая деревянная лестница, был окружен двойным кордоном алебардщиков; но хотя на этих статных парнях были еще и шлемы, этот кордон не мешал видеть то, что происходило на эшафоте, специально поднятом на довольно-таки приличную высоту.

У подножия этой лестницы ждали несколько официальных лиц, почтивших казнь своим присутствием то ли потому, что того требовали их привилегии, то ли из чистого любопытства. Среди них находился и прево Жан де Преси, который давал разъяснения относительно того, как будет проходить сдирание кожи.

Увидев мертвенно-бледного и осунувшегося командира поста, Жан де Преси понял, что произошло нечто серьезное, поэтому он спрыгнул на землю и последовал за капитаном, который, едва они оказались в караульном помещении, поведал ему, что случилось, и, как доказательство, предъявил оставленный Буриданом пергамент.

Жан де Преси внимательно изучил документ, затем, покачав головой, промолвил:

— Ваше счастье, мессир капитан, что вас угораздило сохранить этот пергамент; не будь его, полагаю, в этот час ваша голова уже не так крепко держалась бы на ваших плечах. Но этот негодяй действовал от имени короля, так что ничего не поделаешь, ничего не скажешь.

— Пусть он и негодяй, — резко бросил капитан, — но негодяй отважный, этого нельзя не признать. Да и человек порядочный: получается, что я ему обязан жизнью, — он мог ведь унести этот документ с собой, так нет же — сам посоветовал, да что там, даже приказал мне его сохранить! Но, мессир прево, как же теперь быть со Страгильдо? Отпустить?

— Отпустить! — воскликнул Жан де Преси с рычанием собаки, у которой отбирают кость. — Послушайте, что до этого Страгильдо, то у меня был приказ разыскать его, чтобы передать в руки палача, так как, похоже, этот парень нанес серьезное оскорбление нашему славному сиру Людовику.

— Что ж, вот вы его и нашли. Забирайте этого Страгильдо, мессир, и избавьте меня от него.

— Гм!.. Строго между нами: этот Страгильдо — ужасный безбожник, который заслуживает виселицы по меньшей мере со дня своего рождения; словом, этот негодяй — прекрасная добыча, и раз уж он приговорен, то нам остается лишь повесить его.

— Вот и прикажите его повесить, мессир прево. Отведите к Трагуарскому кресту или на Гревскую площадь, а здесь у нас виселицы нету.

— Гм!.. Зато здесь собрались наши славные парижане, которым не терпится лицезреть процесс сдирания кожи. Послушайте, дорогой капитан, я сейчас же прикажу начать поиски этого чертова Готье и наглого студента Буридана, который вытащил его из тюрьмы, тем более что у нас с ним старые счеты, но что касается того, чтобы отложить казнь Готье, то это невозможно.