Бурелом - [45]

— Скоро мы выйдем из кочаринских лесов. По нашим сведениям милиция и карательный отряд белых на днях начнут прочесывать бор. Передайте товарищу Красикову, что мы по двое, по трое будем жить в полевых избушках Федякина лога. Связным у нас будет Коля Аксенов. — Волков дружески похлопал по плечу стоявшего рядом с ним Аксенова.

Два месяца прошли для Прохора в напряженной работе по установлению связи с разрозненными группами партизан Павловского уезда. В конце ноября его вызвал к себе Красиков и сказал:

— Тебе придется идти добровольцем в белогвардейскую армию.

— Мне добровольцем в белогвардейскую армию? — не веря своим ушам, переспросил он Красикова.

— Да, да. — Кирилл Панкратьевич поднялся со стула и шагнул к Черепанову. — Тебе нужно выехать в Челябинск, явиться в канцелярию начальника гарнизона, попросить, чтобы тебя направили в распоряжение капитана Святенко из штаба генерала Ханжина.

— Зачем?

— Для того, чтобы зачислили добровольцем в полк имени Шевченко. — И, заметив протестующий жест Черепанова, продолжал: — Вместе с тобой вольются в полк Дьяченко — Михаил и Мирон, а также Колчук Федор и Уштванг Иван. Это нужно для революции, нужно для победы над врагом. Таково решение подпольного комитета. Для того, чтобы ты был в курсе дела, я объясню обстановку, сложившуюся в Челябинске. Вскоре после восстания чехов были арестованы и погибли как мученики председатель Челябинского Совета Васенко, казначей Совета Колющенко, Тряскин, начальник штаба охраны Болейко, его помощник Могильников и секретарь совета Гозиосский. Но челябинские большевики не пали духом. Я не буду тебе называть их имен. О них ты узнаешь, когда приедешь в город, но на первых порах должен явиться к товарищу... — Тут Красиков назвал адрес квартиры одного из подпольщиков и пароль. — Теперь в отношении полка имени Шевченко. Это хитрая затея. Играя на националистических чувствах отсталой части украинцев, проживающих в соседних к Челябинску уездах, и для придания видимости демократичности реакционного режима челябинский «комитет народной власти», возглавляемый эсерами и меньшевиками, организует воинскую часть, не останавливаясь перед таким кощунством, как присвоение полку имени великого кобзаря Украины и революционера Тараса Шевченко. Эту затею надо разоблачить и повернуть штыки против белогвардейщины. Документы получишь в военной секции. Между прочим, когда будешь в Челябинске, постарайся не попадаться на глаза молодому Крапивницкому. По сведениям, он вместе с сыном муллы Курбангалеева — капитаном царской армии Аруном организует татаро-башкирский егерский полк.

— А где скрывался Крапивницкий до этого? — спросил Прохор.

— Накануне восстания чехов он нелегально явился в Павловск, пробыл несколько дней в доме отца, затем уехал на Ольховский кордон, оттуда исчез неизвестно куда. К сожалению, мы узнали об этом слишком поздно.

— Но Галя, очевидно, знала о его приезде? — вырвалось у Черепанова.

— Возможно, — ответил спокойно Красиков. — Но она могла не знать его политических убеждений. Да и в доме старика Крапивницкого он, очевидно, провел лишь несколько дней.

Перед Прохором промелькнула картина посещения Крапивницких ранней весной... Обеденный стол, за ним Галя и мать, на столе три прибора. Замешательство старой Крапивницкой, вызванное его приходом. Теперь все понятно. Поручик Крапивницкий был там. Но почему умолчала об этом Галя?

Как бы угадывая мысли Прохора, Красиков сказал:

— Винить Галю не надо. Ясно, что ее братец не так уж глуп, чтобы выкладывать на второй или третий день приезда свое политическое кредо, хотя бы и перед сестрой. Нет, я Гале верю. Она идет с нами одной дорогой, — произнес он убежденно.

Прохор благодарно посмотрел на Красикова и, пожав ему крепко руку, шагнул к дверям.

— Минутку, — в голосе Кирилла Панкратьевича прозвучала сердечная нотка. — Береги себя, Прохор. Может быть, не скоро увидимся. В самое пекло контрреволюции идешь. Дай поцелую на прощание. — Красиков с отеческой нежностью обнял Прохора. — Желаю тебе удачи. — Когда за Черепановым закрылась дверь, Красиков поднялся, подошел к окну и раскрыл створки. В раскрытое окно пахнуло предзимним холодком.

ГЛАВА 7

Еще летом, после того как в Косотурье начал верховодить Лукьян, Глаша вновь уехала на кордон.

Отголоски больших событий, происходящих в стране, докатывались сюда редко. Леонтий ездил в Павловск не часто.

— Теперь там новая власть, и, похоже, ей не до нас, — возвратившись как-то из города, сказал он жене и племяннице. — Наших солдат там да еще каких-то чехов, как сельдей в бочке. На улицах ходят дозоры, шарят все больше по окраинам — ищут большевиков. А этот Веньчиков, ну который приставал к тебе летось, — повернулся Леонтий к Глаше, — теперь вроде как за начальника в лесном деле. Иван Михайлович шибко осунулся. Постарел. «Ты, — говорит, — Леонтий, лес не забывай оберегать. Внукам и правнукам нашим он будет нужен». — Помолчав, лесник продолжал неторопливо: — Дорогой из Павловска встретил знакомого косотурского мужика, рассказывал, что диется в селе. Там хозяином Лукьян Сычев стал, твой бывший свекор. — Глаза Леонтия остановились на племяннице. — Шибко лютует над беднотой. Вместе с Крысантием Каретиным, с управским секретарем, галятся. Андриана, Василкиного отца, исхлестали в кровь. Все допытывались, где сын. Крепкий старик, не сказал. А твоего родителя вызвали в управу, ремни у культяпки обрезали, деревяшку выбросили за окно, а сами давай хохотать, как Илья на одной ноге по улице скачет.