Бунт на борту - [14]

3

Литейщики, формовщики, засыпщики, катали, углежоги — словом, весь завод стоял около крыльца хозяйского дома. Ребятишки-заслонщики шныряли между взрослыми. И, лишь отворилась дверь хоромов, толпа подалась вперед, к самому крыльцу. Быстрым, пытливым взглядом окинул Дебердеев работных и спросил небрежно, лениво:

— В чем дело, ребятушки? Почему, говорю, работу бросили?

Возбужденно гудевшие люди сразу смолкли. Сказался вековой, от предков унаследованный страх перед «самим», грозным и сильным хозяином. Передние ряды смущенно оглядывались назад, а задние нерешительно топтались на месте, опустив глаза в землю.

— Ну! Языки проглотили? — уже с вызовом крикнул Дебердеев. — Что же не отвечаете?

— Не спеши, хозяин, ответим! — раздался спокойный голос.

Из толпы выдрался и подошел к крыльцу Афанасий Первуша.

— Мы насчет колокола, ваше степенство! — твердо и сурово сказал он.

Дебердеев сразу как-то осел, будто подтаявший сугроб, и покосился пугливо на литейный двор. Там краснел на солнце медными боками поднятый из ямы колокол. Прилив, образовавшийся от пролома, сделанного Митяем Диковым, после снятия формы обрубили, обруб загладили обдиркой, опиловкой и протравили кислотами. Подлую эту работу делали «кафтанники», хозяйские холуи — установщики, рядчики, заводские стражники и конторские писаря. Работных в этот день на завод не пустили. Теперь колокол можно было отправлять в Уфу, никакого изъяна в нем нет.

— Известились мы, что намерен ты отправить колокол в Уфу, — не дождавшись ответа от хозяина, снова заговорил Первуша. — Не дело, хозяин. Грех! В нем Митька Диков смерть нашел. Могила его, колокол-то! А посему должон ты, хозяин, расколоть его и в землю закопать, как подобает.

— И колоду свечей на Митяев сорокоуст жертвуй! А женку его и детишек обеспечь! — закричали из толпы.

— Колоду свечей, ладан и кутью на сорокоуст я обеспечу. Бабе его и детишкам работу на заводе дам, — приосанившись, ответил хозяин. — А насчет колокола… Да вы знаете, сколь он стоит? Всех вас и с семьишками купить можно! Экося, расколоть и закопать!

— Ты, купец, прямо отвечай! — качнул тяжелой головой Первуша. — Похоронишь колокол, так мы счас и на работу встанем, а нет…

Пока Первуша говорил, Дебердеев, глядя на работных, думал: «Время сейчас бунташное. Шаткость в народе чувствуется. Того гляди, и мои чумазые засылку к Емельке сделают. Потому должон я их сразу ошарашить, немедля в ежовы рукавицы взять! А ежели они мою слабость почуют — от рук отобьются и заводу вред причинят…»

— Молчать, онучи вонючие, зипуны вшивые! — шагая через несколько ступенек, скатился хозяин с крыльца. — Бунтовать вздумали? Да я вас в бараний рог скручу!

— Колокол захорони! Слышь? — загудела толпа.

— Не вам меня учить! — заорал Дебердеев. — Указчики тоже! Колокол в Уфу пойдет! А оттуда шкадрон драгунов на завод прискачет!

— Не пугай, мы досыта пуганы! — взревела толпа. — Хорони колокол, басурман!.. Креста на тебе нет!

— Расхо-одись! По местам! — побагровел от натуги хозяин. — Становись на работу!

— Не будем работать! Шабаш, ребята! А с тобой, купчина, опосля поговорим! — закричали работные и побежали к воротам. И с разбега остановились: ворота заняли конные лесные объездчики заводской дачи, хмурые лесовики в высоких волчьих шапках.

— Робя, вали через тын! — взмахнув снятой шапкой, крикнул Афанасий.

Работные побежали к заводским валам и минуту спустя облепили высокий частокол. Первуша обернулся к стоявшему в одиночестве Дебердееву и погрозил издали кулаком:

— Ужо встретимся, купец. Жди гостей на завод!

И, не спеша, пошел к заводскому тыну.

4

…Их было трое, лежавших на лужайке, поросшей щавелем и просвирником, трое дебердеевских рабочих: литейщик Афанасий Первуша, засыпка Пров Кукуев и углежог Непея.

— Беспокоюсь я, — сипел простуженно Непея, — ладно ли мы место засады выбрали?

Первуша озабоченно поднял голову. Его лицо, с опаленными ресницами и бровями, потрескавшееся от жара плавильных печей, походило на черствую ржаную лепешку.

— Ничего, место усторожливое, — ответил он, раздвинув рукой ветви орешника. — Лучше места не найти.

Тракт, перекинувшись через седловину Чирьевой горы, вплотную подошел к берегам Белой. В этом опасном месте тракт был перегорожен завалом из неохватных сосен, валежника и крупных камней.

— Разве пройти им здесь? — улыбнулся Афанасий. — Застрянут, голову кладу. А пред завалом я тракт «чесночком»[12] посыпал. То-то запляшут их кони!

— А кто колокол охраняет? — спросил Петр Кукуев. — Наши, чай, лешманы-объездчики?

— Коли б они, сполгоря было! — озабоченно ответил Первуша. — Купец-подлец драгунов на завод вызвал. Вот какая штука, шабры!

— Едут! Ей-бо, едут! — заорал вдруг Непея.

Первуша, поднявшись на колени, поглядел поверх кустов на тракт. Из-за ближнего поворота выползла длинная окутанная пылью змея. Зоркие глаза Первуши различили желтые мундиры трех драгунов головного дозора, настороженно оглядывавших придорожные кусты и скалы. В саженях ста сзади дозора ехал офицер, устало завалясь в седле. А еще в сотне саженей за офицером с рокочущим шумом, похожим на ворчанье далекого грома, двигалось что-то огромное, неуклюжее. То на особом возке везли колокол. В возок было впряжено тридцать лошадей гуськом, по три в ряд. Издалека были слышны крики погоняльщиков и хлопанье кнутов. Остальные драгуны конвоя рассыпались желтыми точками и по бокам и сзади возка с колоколом.