Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [77]

Мы всё ехали и ехали, а проклятому болоту не было конца и края. Скорее всего, здесь была когда-то дорога — в некоторых местах была отчётливо видна старая колея. Может лес возили? А может… может, — это та самая дорога, по которой некогда пробирались немецкие тяжёлые машины, задействованные в строительстве — если оно, конечно, это самое строительство, вообще было на самом деле. Лесная дорога, по которой долгое время ездит тяжёлая техника, зарастает очень долго, до сотни лет. Пару раз пришлось немного завязнуть — и машину теперь было не узнать. В таком виде она у меня ещё не была, всегда стараюсь содержать её в чистоте. В данном случае болотная грязь, облепившая машину со всех сторон, к лучшему — естественный камуфляж. Если сейчас, пока грязь не застыла, облепить её ветками с листьями и травой — то заметить машину будет невозможно, даже с близкого расстояния. Разве что по запаху бензина. Лучше встать, пока грязь липкая, под высохшее дерево, на котором есть листья — если прятаться предстоит в лиственном лесу. И хорошенько потрясти то дерево. Упавшие листья сами налипнут, куда надо. Подождать пару часов, оставив машину на солнце — и дело готово. Хрен ты её, машину свою, увидишь, даже находясь рядом с ней.

Был как-то такой случай. Один камрад, решив козырнуть «в поле» перед друзьями-охотниками своим уменьем маскировки, закидал свою машину подобным образом, предварительно натерев её грязью. Местами наклеил травы, листьев, веток — в общем, он старался. Проехав потихонечку через поле, он бросил машину у леса, и сам направился к своим корешам. Придя в лагерь, он сильно выпил, затем долго спал, забыв про свою машину. Проснувшись, он узнал, что без него уже успели поохотиться. Его оружие было в машине, но он хоть убей, не мог её найти. Поле было прилично изъезжено, и по следам колеи, которые уже «подветрились» после утренней росы, машину найти не удалось. Он вернулся в лагерь, выпил гранёный стакан водки, и поведал товарищам о своей пропаже. После того, как приятели вдоволь посмеялись, над своим незадачливым другом, машину принялись искать все. Потратив почти весь день, обойдя всё не маленькое поле по окружности, бедную машину нашли. Лес не прощает гордыню — стекла были прострелены на вылет дробью, и не рассыпались только из-за присохшей к ним намертво грязи. Охотники, стреляя по своим целям, просто не видели хорошо замаскированную машину. От сюда вывод: слишком хорошо — тоже плохо. Всё надо делать так, чтоб оно было слегка недоделано. Идеально творить может только Бог. Простым смертным это не дано, хотя многие и считают себя великими творцами.

Преодолевая болото, я глянул в ещё не очень забрызганное грязью зеркало заднего вида, и заметил забавную вещь: у Аскета кончилась «омывайка», он не позаботился о том, чтоб перед въездом в говномес, проверить её уровень. Останавливаться для её залива в болоте не будешь — может быть топко, и ты точно сядешь «на раму» или утопишь мосты. Справа и слева — болото, сгнившие деревья, кусты. А лобовое стекло закидывает со страшной силой, дворники без воды только размазывают жижу, и «дорога» совсем невидна. Одно время он ехал, высунув голову из бокового окна, пока лицо его не стало похоже на маску, и тогда он заставил Серёгу продырявить крышку пластиковой бутылки и поливать лобовое окно, высунувшись из люка в крыши, между трубами рамы багажника. Поначалу из горы сумок на крыше машины торчала Серёгина голова, потом, после грязевых ванн, из люка высовывалась только рука с бутылкой. Борис вначале дико ржал, при виде этой картины, сквозь наше заднее стекло, тоже забрызгиваемое, но вовремя отчищаемое дворником и омываемое жидкостью. Он показывал различные неприличные жесты, едущим за нами товарищам. Но потом резко осёкся, задумался.

— А чем это они своё окно поливают? — спросил он серьёзно.

— Водой наверно! — предположил я, и сам задумался — ведь Аскет говорил о том, что пресную воду нужно беречь!

— Но Серый уже третий или четвертый раз бутылку наполняет!

Подозрения Бориса подтвердились после того, как после очередного наполнения из пассажирского окна лихо вылетела пустая бутылка из-под водки. Левинц клял Серёгу на чём свет стоит, некоторые бранные слова я слышал впервые. Мы с Алёной задыхались от смеха, глядя не трясущегося в гневе друга. Он тряс кулаками и брызгал слюной, и я всерьез забеспокоился о дальнейшей судьбе Сергея, но потом Левинц, с горя, выпил из очередной, пестрящей иностранными буквами, трофейной бутылки, размяк и немного даже повеселел. Потом он вспомнил про рацию, и волна гнева вспыхнула в нём с новой силой. Конец перебранке положил Аскет, сказав, что если будет надо, он сам съездит в магазин, и восполнит все потери. Что идея использовать водку Бориса в качестве омывайки принадлежала ему, и Сергей тут не причём. Поскольку пресная вода может стать нам дороже золота, и расходовать её нужно бережно. Он заверил, что им будет истрачено не больше половины запаса — тем самым немного он успокоил Бориса. Я поддержал Аскета, сказав о том, что интенсивный радиообмен могут засечь радиофицированные местные жители — например, егеря — и слить нас подкатившим к ним бандитам. Хотя Аскет и говорил, что частота зашифрована, и перехватить её довольно сложно, дразнить и без того не искушённую к нам судьбу было бы опрометчиво. Мысль о бандитах протрезвила Бориса, и он успокоился, смирившись с потерей драгоценного продукта. Наконец, болото закончилось, и мы катили свободно через реденький, зачахший лесок. Форсировав небольшую речонку, в удобном месте, мы выехали на поляну — конечную точку нашего маршрута. Тут, в лесу, я чувствовал себя как дома — и тут я совсем не был «БОМЖом»! Мы приехали. Здравствуй, мой добрый друг! Я снова вернулся к тебе, я снова дома!