Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [39]

— Дэвущка, красавица, далеко идёщь? — с излишним акцентом, произнёс он.

Изо рта пахло чесноком, и недавно выкуренной сигаретой. Маша молчала. Нужно было бежать. Но как — он непременно догонит её. Она вспомнила Андрея, который говорил, что при подобных «встречах» нужно максимально использовать окружающие тебя подручные средства, и обязательно «запрещённый удар». Маша попыталась взять себя в руки, вспомнила Андрея, который рассмеялся бы, увидев её испуг. «Ты что, трусиха, нашла чего бояться!» — сказал бы ей Андрей. Вспомнив о Симаке, на душе потеплело, чувство страха само собой растворилось, будто его и не было вовсе. Она с силой ударила человека носком каблука между ног — улыбка моментально исчезла с его лица, вместо неё на его лице отобразилась гримаса боли и злости. Маша бросила в него сумку — врезавшись в скорчившегося мужчину, сумка сбила его с ног и повалила на лестницу. Он явно не ожидал такого напора от худенькой девушки, и ей удалось взять его врасплох.

— С-сука! — простонал он, представляя, как его будет высмеивать Крап, если он упустит эту девушку.

Она бежала, нажимая на кнопки звонков квартир. Между тем Була пришёл в себя, и девушка уже слышала его громкие шаги за спиной. Он бежал большими шагами в три ступеньки — его бег больше был похож на прыжки хищного животного, догоняющего свою жертву. Наверное, люди в квартирах, на кнопки звонков которых нажимала девушка, думали, что это очередной продавец картошки, или местные хулиганы — и никто не спешил выходить в подъезд. Пробежав два этажа, Була догнал девушку, накинулся на неё, повалив на холодную и пыльную лестницу. Маша с силой процарапала лицо бандиту, из толстых борозд, оставленных её ногтями, хлынула горячая кровь.

— Ах ты сука! — прошипел Булла, одной рукой обхватив ноги девушки, второй ощупывая повреждённую щёку.

Посмотрев на окровавленную руку, с клочьями содранной кожи, он с силой ударил Машу. От удара в глазах потемнело, она поняла, что это конец. Собрав силы в один мощный рывок, она вцепилась в его левую руку, схватив его за перемазанный кровью палец, она вывернула его так, что палец хрустнул и вывернулся в обратную сторону. Була закричал. Крик его был не громким, но в тоже время он отражал всю боль, которую сейчас испытывал он. Вопреки ожиданию Маши Була лишь сильнее сжал её ноги здоровой, правой рукой. Лицо её горело от удара, щека опухла и потеряла чувствительность — но Маша нашла в себе силы, — и с остервенением вцепилась бандиту в ухо, выкручивая его обеими руками. Ухо трещало и хрустело, пытаясь выскользнуть из её рук. Була левой рукой, преодолевая боль, выхватил нож — и с силой вонзил его в живот девушки. Они встретились глазами, девушка смотрела на него, взгляд её был холоден. Этот холод он почувствовал всем телом — холод проник в каждую его клетку, в каждый уголок его души. Тело девушки обмякло, она медленно осела на ступени. На светлой кофточке стремительно разрасталось тёмно-красное пятно. Он посмотрел на окровавленные руки девушки, в одной из них что-то было. Присмотревшись, он ужаснулся, в руке было зажато бесформенное, словно смятый в ком тетрадный лист, ухо. Его ухо. Только сейчас он ощутил отступившую на время, и теперь появившуюся вновь боль. Он ощутил горячую струйку, стекавшую по его правой щеке, в то время, как кровь от царапин стекала по левой. Защёлкали замки — кто-то выходит, он выдернул нож, резко поднялся, и побежал что было сил, в низ, правой рукой зажимая повреждённую плоть.

Крап кричал, узнав о гибели девушки. Когда Була сказал, что оставил там свою кровь и кожу, Крап пришёл в бешенство:

— Снова под фраера писанулся? Базана ей по ухам пронать не мог? С безоружной лярвой не справился? Не глушить — я же тебе говорил: не-г-л-у-ш-и-т-ь, — а ты, абрек тупой, — в горах свой мозг зашкваренный оставил? Или ты с рождения добра такого не видал?

— Ты за базаром следи! — рявкнул Була.

— Кому тут, за кем и чем по-жизни следить — решаю я! — и Крап резко схватил Булу за горло, стальными пальцами правой руки сжав кадык, он слегка приподнял его над полом.

Резкая боль, словно электрический заряд прошла сквозь тело. Он не мог дышать, тело парализовало, — Крап слегка приподнял его, нащупав левой рукой, и вытащив оружие Булы из кобуры:

— Ты чё понт передо мною выбиваешь? Забыл, перед кем стоишь? Я тебя на ремни порежу, падла, за такие дела паскудные прогоны!

Крап приставил пистолет к животу побелевшего Булы, и резко отпустил руку, который он сжимал горло подчинённого. Тому не удалось удержать равновесие, — от удушающего захвата в глазах побелело, пол под ногами показался ему ватным — он упал. Босс стоял над ним, и целился в него из его же пистолета.

— Коцнуть тебя прямо здесь — одним головняком по-жизни меньше будет! — зло произнёс Крап.

Була видел смерть, притаившуюся в глубине тёмного бездонного колодца воронёного ствола. Всё, что тревожило его в жизни до этого момента, показалось ему ничтожным и мелким. Он вспомнил отца, свой родной, солнечный край, горный воздух и пение птиц. Отец провожал его, молодого парня, уезжавшего на заработки в столицу. Тогда у них были планы, Була мечтал заработать денег, вернутся к отцу и построить дом, в который можно привести любимую женщину, в котором можно будет спокойно встретить старость отцу. «Деньги портят людей» — он не раз слышал эти слова от стариков, но не придавал им особого значения. Через три года мечты его поменялись, про отца он старался не вспоминать — после всего, совершённого им за эти три года зла, он не смог бы посмотреть отцу в глаза. Отец писал ему — точнее, уже не ему, — а его товарищу, живущему в общежитии строительной компании. Товарищ передавал письма Буле, после прочтения которых, тот всегда становился мрачным и угрюмым, часто он напивался после этих писем, иногда вино не помогало снять огненную тоску и боль, и тогда в ход шли наркотики, проститутки, и водка — разом. Он вспомнил ту девушку, которую он лишил жизни несколько часов назад. Взгляд её чистых и холодных глаз, — после того как он вонзил в её тело нож, — был таким же, как этот бездонный ствол «Глока»: тёмный и холодный. По коже прошёл мороз. Стало страшно, очень страшно — ведь там, ему точно не простят убийство этой девушки. Убить можно животное — но не ради развлечения, а для пропитания, или для продажи; убить можно врага — равного тебе, или более сильного, чем ты сам. А более слабый враг не достоин этого, и ты должен, если перед тобой стоит слабейший, но виновный, — ты должен поручить месть равному ему, чтобы он исполнил справедливость за тебя. Була закрыл глаза.