Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [138]

— А это тогда кто? — спросил Чех, кивнув сторону, где должен был находиться лагерь поисковиков.

— Вот и не узнали его, выходит! Человек говорит, что родных то у него и нет — не засвечены они нигде! Выходит, свою смерть он сам подстроил, чтобы затихариться, или помог ему кто-то очень сильно! Но вот недавно всплыл он, словно говно в Москва-реке. И теперь он тут. Любитель икры узнал, что «наш» Наёмник сейчас работает на Америку. Видели его в Москве, он в одной харчевне о чём-то базланил с продажным «ФСБшным» «погоном». Тот передал нашему Аскету кейс. Его пасли одно время, пока приказ сверху не пришёл — чтоб оставили его в покое. В общем, мутный это тип.

— Я вот чего думаю, — сказал Чех, — Что он тут забыл? Такой человек вряд ли будет просто так помогать каким-то сраным копателям!?

— Значит, они ему сильно нужны! Но он их кончит, как возьмёт от них то — что ему надо! — сказал Крап.

— Можно подождать, пусть валит!

— Времени у нас нет, на то чтобы ждать!

Чех замолчал, о чём-то задумавшись.

— Что думаешь? — спросил Крап.

— Год назад тут военные крутились, в этих лесах. На вертолётах летали, искали чего-то. Группа геологов была — на деле ряженые «сапоги», наши егеря их вмиг распознали. Не просто так Аскет поисковикам мазу тянет, они знают что-то, что ему нужно! Раз уж они копатели — то это «что-то» находится здесь, в зелёнке, возможно — под землёй! Копатели хорошо ориентируются в лесах, вот он с ними и пошёл. Взял проводниками. Если военные в теме — то здесь что-то связанное с «ВОВ», иначе, они бы знали, где искать. Были у нас тут немцы, что-то строили в лесах, а что, где — точно сказать никто не может.

— Может, мы их рановато приговорили? — сомневался Крап. — Может, они нам смогут много интересного рассказать? Может случиться так, что мы из этого леса вывезем кое-что ценное для себя!

— Нет, там не деньги, и не золото — там что-то другое. И компас этот. Нет, чую, гнилое дело! Мне по жизни всего хватает, этот кусок пирога больше, чем мой рот; — сказал Чех.

— Что ж, давай разберёмся с ними, затем, я пробью через свои повязки, за это место. Мы встретимся, и перетрём, надо нам это или нет.

Телефон Чеха вновь завибрировал. Он ответил на звонок. Слышался встревоженный голос его собеседника, который что-то быстро говорил Чеху.

— Михалыч, ты вертушку сможешь поднять? Да — сейчас! Андрей с Костей у тебя? Ну вот, взлетайте, координаты у «афганца» есть. Через час только? Ладно, давай. Что Фриц!? Хрен с этим Фрицем!

— Что там? — участливо поинтересовался Крап.

— Фриц вертолёт свой забрал. Ночью; — слегка растерянно ответил Чех.

— На хрена он ему ночью понадобился?

— Не знаю. Как бы его в нашу сторону попутным ветром не понесло!

— Наш «Миша» когда здесь будет? — спросил Крап.

— Он сказал, что через час сможет его поднять в воздух. Час — до нас лететь. Считай, часа через два, если всё будут в порядке, прилетит.

К «Ниссану» подбежал взволнованный Егерь, и быстро сел на место водителя:

— Я рацию поставил на перехват — на сканирование частот, — тут хрень какая-то, я не понимаю! — сказал Терех и, сделав звук громче, протянул шипящую рацию Чеху.

Чех взял рацию, и вытянул руку с ней слегка вперёд — чтоб всем, находящимся в машине было слышно. Кто-то ругался, через очень сильные помехи доносилась брань. Ругались на немецком языке. Понять, что говоривший ругается, можно было по интонации и срывающемуся голосу. Некоторые слова с трудом, но всё же можно было разобрать: Иван… шнель… шизн… найн…. Показалось, что ясно было произнесено русское ругательство, с сильным, немецким акцентом — по крайней мере, слово «моржовый» послышалось отчётливо. Помехи были очень сильными, и интенсивный радиообмен то делся громче, то становился тише, заслоняемый шипением помех.

— На какой частоте бакланят? — спросил Чех.

— На разных частотах! То на одной, то на другой. У меня сканер стоит, он по десять частот в секунду обрабатывает!

Вдруг голос ругающегося человека стал чётким и громким, фоновое шипение резко пропало. Было похоже, что по ту сторону эфира, держат включённой кнопку передачи, и при этом ведут разговор с другим собеседником. Говорил «немец» с сильным акцентом, но уже на русском, с большими паузами между слов:

— Вас задание ты иметь майн лес?

Его собеседник молчал. Связь была очень хорошей, слышалось даже учащённое дыхание.

— Какой твой задание ты иметь здесь! — неожиданно громко крикнул «немец» так, что держащий в руках рацию Чех сам невольно вздрогнул.

Послышался глухой удар, и сдавленный крик, смешанный с всхлипываниями. Кто-то втягивал воздух сопливыми, или разбитыми в кровь ноздрями.

— Я с Чехом приехал… за поисковиками! — вдруг отчётливо проговорил собеседник, голосом Шмыги.

Чех и Крап переглянулись.

— Партизанен? — спрашивал немец, немного успокоившись. — Сколько партизанен? Много? Эйн, цвэй, дрэй? — начал не спеша считать он строгим учительским тоном.

— Двадцать! — ответил Шмыга.

— Какой ты иметь имя? — спрашивал немец.

— Шмыга; — ответил тот.

Немец зычно засмеялся, вместе с ним, тише, смеялось ещё несколько человек.

— Щмига-Иван! — послышался смех, — Где есть твой друг, остальной партизанен?