Бумажный тигр (II. - "Форма") - [216]

Доктор Генри ощутил не злость, как сам ожидал, а глухую тоску, сухим спазмом перехватившую горло, точно удавка.

— Вы не понимаете, Тармас…

— Не понимаю! — Пастух кивнул, резко, словно висельник, дергающий головой после страшного, ломающего позвонки, удара, — Я торговец скотом, а не мистик и уж точно не исследователь неведомого. Но хочу понять! Я пойму!

— Не сможете, — тихо сказал Доктор Генри, борясь с желанием отступить, — Извините, Тармас, но..

— Я никогда не верил в эту чертовщину, что творят доморощенные мистики в своих салонах и показывают на ярмарке шарлатаны. Вызов умерших, заклинание духов, прочая ерунда… Но то, что делали вы… Черт, мои глаза не могли мне лгать, Доктор! Вам известна тайна управления энергиями. Я не хочу знать, как они называются и к каким силам относятся, но если они действенны и тут, в Новом Бангоре, если они защищают от Него, я хочу научиться тому же.

— Нет.

Пастух перевел клокочущее в его огромной груди дыхание.

— Вам надо лишь поделиться с нами этим знанием. Стойте! Молчите! Я понимаю, вы не передали нам эти секреты потому, что считали, будто мы не готовы. Будто мы не в силах постичь их, пока грыземся, точно свора голодных псов! Вы проверяли нас. Все это время, все эти годы — это была просто проверка, верно? Да, мы вели себя по-скотски, признаю. Но мы можем быть другими, Доктор Слэйд! Мы можем научиться. Еще не поздно. Болезнь коснулась нас, несомненно, но еще не сокрушила. Дайте нам надежду! Дайте нам вашу силу!

Тармас склонился перед ним. Его грузное тело скрипнуло от напряжения, его суставы во многом действовали по-иному, но он справился. Замер в почтительной позе перед Доктором Генри — дрожащий от страха и злости ученик перед неказистым, в хорошо скроенном костюме, учителем.

— Поднимитесь, Тармас, — Доктору Генри сделалось невыносимо тошно, точно он проглотил целиком скользкого океанского моллюска, — То, что вы просите, бессмысленно. У меня нет никакой силы, которой я мог бы распорядиться. А даже если бы была…

Пастух поднял на его свои выцветшие глаза с серым зрачком.

— Не время для скромности, Доктор. Я видел, как ловко у вас это выходит. Как стулья кружат по сцене, а предметы материализуются прямо на виду. Как грифель в закрытой внутри закрытой коробки сам собой пишет послания. Я не прошу всё. Дайте нам хотя бы толику этой силы и мы…

Доктор Генри ощутил усталость. Такую, какой не испытывал даже после двух выступлений подряд. Возможно, лишь эта усталость не дала ему рассмеяться в лицо Пастуху.

— Вы видели? — скрипуче усмехнулся он, — Ну конечно, вы видели… Вы привыкли доверять своим глазам, не так ли, мистер Тармас?

Пастух насупился, не понимая, куда он клонит.

— Уж если я чему-то и привык доверять, так это им, — буркнул он, — Мои глаза не врут мне, как врут газеты, маклеры, писателишки, лорды и адвокаты.

Доктор Генри с горечью кивнул.

— Мне вы тоже не доверяли, еще с самой первой встречи. Вы доверяли только собственным чувствам, поскольку уверились, что их-то ничто не обманет. Наверно, сейчас вы должны чувствовать себя разочарованным.

Пастух напрягся.

— Что? Почему?

— Энергии, о которых вы говорите. Вы правы, в мире есть много скрытых энергий, научиться управлять ими непросто. Я научился. Но отнюдь не теми энергиями, которые вы видели из зала. Другими. Более… действенными.

— Объясните-ка.

Доктору Генри стало его жаль. Пастух никогда не относился к числу его любимых учеников. Слишком самоуверенный, слишком умный, слишком самонадеянный — из таких обычно получаются никчемные ученики, но серьезные соперники. Он знал, что Пастух причинит ему неприятности, знал еще тогда, когда открывал первое заседание клуба «Альбион». Знал — но ничего не предпринял. Позволил ему остаться.

Доктор Генри подумал, что сейчас уместно было бы испытать злорадство, однако лгать самому себе не мог — злорадства в эту минуту он не испытывал. Лишь жалость.

— С левитацией мне помогали особым образом натянутые вдоль сцены струны и два спрятавшихся ассистента. Чудо материализации не так уж и трудно, если иметь пару тайных зеркал и мощный софит со светофильтром. А вот с досками и грифелем было сложнее всего. Приходилось использовать специальную коробку, выполненный по индивидуальному заказу стол и пару мощных магнитов. Но оно того стоило. Публика взрывалась аплодисментами еще до того, как я кланялся. Каждое из выступлений приносило мне по двести фунтов. Еще полсотни я зарабатывал на частных представлениях, призывая души умерших и демонстрируя чары месмеризма. Вот какой энергией я управлял, Тармас.

Широко раскрытые глаза Пастуха с полурастаявшей радужкой тоже были похожи на софиты. Выключенные, уставившиеся мертвым стеклянным взглядом в потолок.

— Нет, — прошептал он, — Не говорите так. Не смейте.

Доктор Генри грустно усмехнулся.

— Хорошая была пора. Я выдавал себя за американца, прибывшего в Англию с оккультными целями и даже научился американскому акценту — соотечественникам в Лондоне отчего-то не доверяли. Доктор Генри Слэйд, магистр Клуба адского пламени[226], гроссмейстер спиритуализма, высший медиум пятой ступени… Я успел дать восемь больших представлений в Лондоне. По моим подсчетам, мне оставалось дать еще пять, чтобы обеспечить себя до конца жизни. Уже было присмотрено подходящее поместье в Брентвуде, уже я советовался с маклерами, раздумывая, какие ценные бумаги приобрести, чтоб выгодно вложить средства… У меня не было причин сомневаться в успехе. Газеты трубили обо мне, воспевая славу великого Генри Слэйда, человека, покорившего эфир, опередившего науку, нащупавшего в мироздании нити, управляющие материей. Я был расчетлив, мистер Тармас. Уж точно расчетливее всех тех проходимцев, которые орудовали тайными зеркалами и магнитами до меня. Публика пресытилась магией и уже не верила в подобного рода фокусы, я же предвосхитил время, объявив свои трюки наукой. Таинственные энергии, мироздание, материя… Это был беспроигрышный козырь. Козырь, который на каждой взятке приносил мне горсти золотых монет и неизменно возвращался обратно в руку.