Бумажный тигр (II. - "Форма") - [215]

Лицо Пастуха исказилось, сделавшись при этом почти незнакомым. Должно быть, подкожные преобразования успели затронуть мимические мышцы, перераспределив их работу.

— Ваша кожа чиста, как у ребенка. Из вашей спины не растут кости. Глаза все еще не лопнули в ваших глазницах, ноги не выгнулись в суставах, а тело не покрылось чешуей. А ведь вы были основоположником «Альбиона», капитаном нашего проклятого чумного корабля!

— Вероятно, я отвратителен на вкус, — мрачно усмехнулся Доктор Генри, — Я понимаю, к чему вы ведете, Тармас. Но если вы полагаете, что у меня сложились особенные отношения с Ним, то крайне далеки от истины. Я такой же узник острова, как и вы. Возможно, более удачливый, и только.

Этот ответ не удовлетворил Пастуха.

— И только? — он провел языком по губам и сделалось видно, что язык его тоже не вполне человеческий, раздувшийся и покрытый тонкими венозными прожилками, — Довольно, Доктор. Знаете, меня в жизни часто пытались провести, бесчисленное множество раз, задолго до того, как я оказался в Новом Бангоре. Ушлые компаньоны так и норовили наложить лапу на наши общие деньги. Недобросовестные подрядчики — сбыть заросшие наперстянкой и клещевиной пастбища, скототорговцы — всучить больной сапом скот. И знаете, что? Никому из них это не удалось. Потому что мистер Тармас всегда был хитрее них, всех этих хитрецов в ладно скроенных костюмах. Он не верил ни газетам, ни векселям, ни поручительствам. Он не верил слухам и закладным. Он верил только своим собственным глазам. Неужели вы думаете, что он не поверит им теперь?

Только сейчас, когда он вплотную приблизился, Доктор Генри смог рассмотреть его глаза. Они казались большими, удивительно большими, веки натянулись на них, как кожура на готовых лопнуть сочных плодах. Роговица выцвела, словно растворяясь в окружающем ее глазном яблоке, а зрачки выглядели полупрозрачными почти бесформенными пятнами на ее фоне.

Доктор Генри не знал, что видят эти глаза, знал лишь одно — эти глаза более не принадлежат тому человеку, которого он знал. Они вообще не принадлежат человеку.

Доктор Генри сделал шаг назад. Осторожный маленький шаг назад. Не бегство, не отступление, всего лишь маленькая уступка зудящему под кожей страху, которые норовит пробурить тысячу отверстий и вырваться на поверхность.

— Не понимаю вас, Тармас.

— А я думаю, что понимаете, — выдохнул Пастух, внимательно разглядывая его с высоты своего роста, — Вот почему вы брезгуете оружием. Вот почему были так спокойны даже когда мы готовы были впиться друг другу в глотки от неизвестности и страха. У вас ведь есть кое-что, правда, Доктор?

— Кое-что? — Доктор Генри намеревался произнести это иронично, однако губы невольно свело в злой усмешке, отчего слово это прозвучало почти насмешливо, — Вы это всерьез? Вы в самом деле полагаете, у меня есть… оружие против Него?

— Может, это и не оружие, — Пастух качнул головой, не спуская с него взгляда, — Но это сила. Сила, которая защищает вас от Него. Хранит от его внимания. Я не знаю, как эта сила выглядит и как работает, какую цену просит и чем рождена, одно я знаю наверняка — вы можете поделиться этой силой с нами, с членами возрожденного «Альбиона». Обучить нас ей пользоваться. Спасти.

— Вы с ума сошли! — невольно вырвалось у Доктора Генри, — Отчего вы решили, что у меня есть какая-то сила?

Пастух вперил в него свой взгляд. Несмотря на полурастворившиеся зрачки, взгляд этот был пристальным и сфокусированным настолько, что показался Доктору Генри тяжелым, как мельничный жернов.

— Потому что я знаю, кто вы.

Доктор Генри сделал еще шаг назад. Его тело сделало, пока разум судорожно метался от одной мысли к другой, как неумелый клерк мечется среди множества распахнутых секретеров, набитых папками, письмами и векселями.

— Я видел вас, Доктор. Еще до того, как вы впервые собрали нас в «Ржавой Шпоре».

— Допустим, и что с того? Новый Бангор — не самый большой на свете остров и…

— Задолго до того, как мы с вами оказались заперты здесь Ему на потеху.

— Я не…

— Лондон. Семьдесят шестой или семьдесят пятый… — Пастух ожесточенно потер пальцем лоб, отчего кожа на его лице опасно натянулась, — Дьявол, возможно Он уже успел запустить лапу в мой разум, хоть я этого и не замечаю. Память портится с каждым днем. А ведь когда-то, верите ли, я поименно знал стада коров в шестьсот голов… Да, семьдесят шестой. Вы тогда выступали в Альгамбре. Или в Олд-Вике? Черт… Зато я отлично помню афиши, украшенные вашим именем. Вашим настоящим именем. Как там оно звучало, вы не напомните?

Доктор Генри ощутил колючий зуд в костях, но приказал себе оставаться спокойным.

— Генри Слэйд.

— Точно! — губы Пастуха, ставшие тонкими и обескровленными, расползлись в улыбке, — Доктор Генри Слэйд, всемирно известный спиритуалист и медиум из Американских Штатов. Исследователь потусторонних сил и энергий, апологет паранауки, эксперт экстрасенсорики. Может, я и подзабыл некоторые детали, но кое-что я помню отчетливо, как вчера! Помню, как вы одарили публику улыбкой, выйдя на сцену. На вас был изящный почти щегольский фрак, вы завоевали внимание публики еще до того, как подняли руки. Меланхоличное изящество манер, грустная улыбка, пронзительный взгляд, юное лицо — о, вам не требовалось вытаскивать кролика из цилиндра, чтобы привлечь к себе внимание! Да, я видел это выступление от начала до конца. Видел, как сами собой появлялись надписи на сложенных внутри стола грифельных досках, которые ваши ассистенты прятали в глухой ящик. Видел, как левитировали подсвечники и стулья. Как прямо на сцене происходило чудо материализации. Я всегда считал себя прагматиком, но в тот вечер вы завоевали мое восхищение. Знал бы я, где и при каких обстоятельствах нам суждено будет встретиться в следующий раз…