Бумажный пейзаж - [10]
— Пожалуйста, объясните товарищу, как выйти на Черчуева, а потом меня с ним непосредственно соедините.
Аделаида, будто ежа проглотила, смотрела на Феляева непонимающим ледяным взором: Черчуев заведовал гигантским выездным отделом в рамках того же Фрунзенского райкома.
— Поняли, Аделаида Евлампиевна, дошло? нежнейшим тоном спросил Феляев. С этого дня Жестянко становился своим и его можно было не стесняться. — Товарищ Жестянко, возможно, будет направлен на фестиваль в Соединенные Штаты, и Партия, — тут он нажал, — уверена что на этом важном форуме товарищ Жестянко будет твердо отстаивать наши позиции. А пока принесите-ка мне документацию по следующему товарищу.
Он скривил рот вслед уходящей ведьме — врагу, мол. не пожелаешь такой секретарши — и протянул Жестянко руку — пока, до скорого, старик.
Уходя, драматург слегка споткнулся — бросилась в глаза знаменитая картина. Какое сходство, подумал он, Какое, етет твою, удивительное сходство!
А это еще кто такой, удивился драматург, заметив в приемной бледного вьюношу с длинными желтыми патлами, поднимающегося из кресла под партийным взглядом Аделаиды. Экий русский классический тип, Евгений ли Истуканоборец?
Что же теперь с этим товарищем Велосипедовым. мучительно пытался вспомнить Феляев, почему вдруг инженер и ко мне? Когда вызван? Вызван? Ясно, что вызван, не сам же пришел. Вот все-таки есть зацепочка — вызван, а если вызван, значит, какое-то наше дело, значит, что-то нам (Партии) нужно, а не им, не населению.
Аделаида принесла папочку с бумагами и тут же слиняла. Хоть бы намекнула, сволочь, подтолкнула бы мысль к поиску, нет, не любит меня, старая троянская кляча, считает, видите ли, циничным. Невозможно, в самом деле, держать дальше под боком эту пятую колонну культа личности. На дворе у вас нынче уже «зрелый социализм», в отделе нужны люди с более широким кругозором, а таких девчат сейчас немало в комсомольском туристическом бюро «Спутник»…
Он открыл папку и прочел перво-наперво справку, подготовленную районным отделом гэбэ. Увы, ничего не прояснилось. Человечек был без особых примет, даже репрессированных в близкой родне никого, разве что вот дядя в Сыктывкаре пятак отбухал с 1948-го по 1953-й, как раз уложился по статье 58–10, то есть за анекдотики. Ну, правда, родился вот товарищ Велосипедов на оккупированной территории, но ведь не этот изъян причина вызова. Хм, вот, правда, одна любопытная деталь — получает письма из Болгарии…
Тут что— то зашевелилось в башке Феляева — близко, близко, ан нет, мимо проскочило!
«…содержание писем не вызывает сомнений…» — читалось в справке. Паршиво, уныло подумал Феляев, очень херовато получается, сейчас человек войдет, а я…
«…в последнее время встречается с группой молодых людей сомнительного внешнего вида, подверженных влиянию Запада…»
Да кто же теперь с такими не встречается, особенно по женской части, сморщился Феляев. В папке оставалось еще несколько листков, но не густо, надежды на прояснение мало.
— Разрешите? — послышался нервный молодой голос.
Под картиной стоял некто тощий в модном синем костюме с торчащими плечами и широкими брюками. Светились серые плоские глаза. Голос подрагивал. Трусит. Вот это неплохо, к робкому человеку сразу как-то располагаешься, потому что видно, когда не нахал.
Феляев некоторое время головы не поднимал, выдерживал посетителя, ну это как полагается. Потом поднял голову и пригласил в кресло.
— Прошу, товарищ… — посмотрел в бумаги, якобы для того, чтобы вспомнить фамилию, ну это тоже в соответствии с традицией партийных приемов, — товарищ Велосипедов.
Молодой человек, издали казавшийся даже юношей, а вблизи вроде бы и не очень уж молодой молодой человек, сел в кресло и положил ладони на колени, соответственно левую на левое, правую на правое. Это тоже понравилось Феляеву — понимает, куда пришел.
— Вы, товарищ Велосипедов, наверное, догадываетесь, по какому поводу мы вас вызвали? — Феляев напрягся, чтобы не пропустить ответ, случалось и такое.
— Должно быть, по поводу моего письма товарищу Брежневу, — сказал Велосипедов, чуть поворачиваясь из своей боковой позиции к могущественному товарищу с большой, плохо оформленной головой.
— Товарищу Брежневу многие пишут, — с некоторой досадой сказал Феляев. — Воображаете, какие горы бумаги ежедневно поступают в ЦК?
— Воображаю, — вдруг улыбнулся Велосипедов без всякой робости, а даже с некоторым отдаленным прищуром. Как ни странно, очень живо это себе представляю.
Феляев испытующе на него посмотрел, подозрительного в общем-то ничего не увидел, но и ясности не появилось ни на грош: для чего вызван человече? В унынии он шевельнул бумагу в папочке, приоткрыл письмо Генсеку… полный «бой-в-крыму — все-в дыму»… просит гражданин садово-огородный участок, а мы-то, идеологи, тут при чем?
— Вы, товарищ Велосипедов, когда пишете в такой адрес, отдаете себе отчет?…
Автор письма вдруг густо покраснел, казалось, даже корни его желтых волос засветились.
— Там у меня со сказуемыми… не вполне…
— Понимаете, кому пишете? — уточнил свой вопрос Феляев.
— Хозяину страны, — выпалил Велосипедов. Феляев улыбнулся прямодушности.
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
В романе Василия Аксенова "Ожог" автор бесстрашно и смешно рассказывает о современниках, пугающе - о сталинских лагерях, откровенно - о любви, честно - о высокопоставленных мерзавцах, романтично - о молодости и о себе и, как всегда, пронзительно - о судьбе России. Действие романа Аксенова "Ожог" разворачивается в Москве, Ленинграде, Крыму и "столице Колымского края" Магадане, по-настоящему "обжигает" мрачной фантасмагорией реалий. "Ожог" вырвался из души Аксенова как крик, как выдох. Невероятный, немыслимо высокий градус свободы - настоящая обжигающая проза.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.
Николае Морару — современный румынский писатель старшего поколения, известный в нашей стране. В основе сюжета его крупного, многопланового романа трагическая судьба «неудобного» человека, правдолюбца, вступившего в борьбу с протекционизмом, демагогией и волюнтаризмом.
Творчество болгарского писателя-публициста Йото Крыстева — интересное, своеобразное явление в литературной жизни Болгарии. Все его произведения объединены темой патриотизма, темой героики борьбы за освобождение родины от иноземного ига. В рассказах под общим названием «Зерна гранита» показана руководящая роль БКП в свержении монархо-фашистской диктатуры в годы второй мировой войны и строительстве новой, социалистической Болгарии. Повесть «И не сказал ни слова» повествует о подвиге комсомольца-подпольщика, отдавшего жизнь за правое дело революции. Повесть «Солнце между вулканами» посвящена героической борьбе народа Никарагуа за свое национальное освобождение. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В сборник вошли три повести современных писателей Кубы: Ноэля Наварро «Уровень вод», Мигеля Коссио «Брюмер» и Мигеля Барнета «Галисиец», в которых актуальность тематики сочетается с философским осмыслением действительности, размышлениями о человеческом предназначении, об ответственности за судьбу своей страны.