Бумажный дворец - [39]

– М-м-м. – Я вдыхаю свежий мятный аромат. – Сассафрас.

– Ты знала, что коренные американцы избавлялись с его помощью от прыщей?

– Как романтично, – смеюсь я.

– Прогуляемся к морю?

Солнце расплавленной рекой льется в море. Баклан ныряет в жидкое золото. Мягко колышутся волны. По отмели ходят кулики, поклевывая песок в поисках моллюсков и морских рачков. Несколько задержавшихся пляжников еще наслаждаются солнышком. Мы сидим в углублении на вершине дюны, скрытые высокой травой. Я влюблена.

– Сегодня на пляж вытащили тюленя, – говорит Джонас. – Мы с Финном пошли посмотреть. У него была огромная рана на боку. Как будто от укуса акулы.

– Почему все эти идиоты на пляже так возбуждаются, когда видят в воде тюленя? Они сейчас повсюду – как голуби, только морские.

– Тюлени удивительные. Они могут пить соленую воду и дистиллировать ее внутри, чтобы она стала пресной. Они отделяют соль в моче. Я писал об этом доклад в пятом классе. Помню, я написал, что кто-то должен придумать, как добывать пресную воду из тюленьих мочевых пузырей.

– Ты был очень странным ребенком.

Джонас просеивает песок сквозь пальцы.

– Так чем вы с Питером занимались, когда ушли с пляжа?

– Не помню. Так, ничем особенно.

– Когда мы приехали, он поблагодарил нас за то, что мы присмотрели за детьми. Сказал, что вы были рады побыть наедине.

– Джонас.

– Прости. – Он выглядит, как десятилетний мальчишка. – Не могу удержаться.

– Можешь.

Он пропускает через пальцы травинку, завязывает ее узелком и дует в получившуюся дырочку – низкий скорбный звук.

– Ладно, – говорю я. – Но ты сам спросил. Мы бросили наши мокрые полотенца на заднее сиденье, остановились в лесу и занялись сексом. Было здорово. Мы давно уже этого не делали.

– Врешь.

– Джонас, он мой муж.

– Не надо. – Он утыкается взглядом в землю, волосы падают ему на лицо. Мне не видно его глаз.

Я вздыхаю.

– Мы заехали искупаться в Черном пруду, а потом я сидела на веранде и читала старый номер «Нью-Йоркера», мучаясь чувством вины в ожидании тебя. Почему так долго? Я с ума сходила.

Джонас поднимает взгляд и улыбается.

– Боже, я влюблен в тебя по уши.

Вдалеке на плоской стеклянной поверхности воды показывается жирная тюленья голова. Я смотрю, как она появляется и исчезает, удаляясь вдоль берега.

– Я тоже в тебя влюблена, – говорю я. – Но не уверена, что это имеет значение.

1980 год. Октябрь, Нью-Йорк

Сегодня меня задержали на музыке. Мы репетируем перед школьным зимним концертом. Я вторая флейта.

– Не забудьте убрать стойки для нот, – окликает мисс Муди, наша учительница по музыке, когда ученики один за другим идут к двери. – Партию хора отработаем завтра на первом уроке. – Она подходит ко мне, я разбираю и складываю флейту. – Мне бы хотелось, чтобы на выходных ты поработала над первой частью, Элинор. И сделай те упражнения, которые я дала тебе на занятии на прошлой неделе. Тебе надо отточить твой амбушюр, если ты собираешься попасть в си мажор. Мы же не хотим, чтобы взяла слишком высоко, так ведь?

Мне нравится мисс Муди, но иногда она раздражает. Я натягиваю пуховик, запихиваю флейту в сумку с учебниками.

Еще только половина пятого, но кажется, что уже ночь. Терпеть не могу это летнее время. Холодный ветер конца октября кусает меня сквозь одежду, пока я бреду домой по Мэдисон-авеню. На 88-й улице я останавливаюсь, чтобы купить шоколадный батончик в канцелярском магазине. Когда я выхожу из магазина, на улице стоит, прислонившись к стене, какой-то парень. Высокий, прыщавый, в спортивной куртке, какие носят мальчики из католической старшей школы по соседству.

– Привет, – улыбается он мне, поэтому я улыбаюсь в ответ. – Клевые сиськи, – добавляет он, когда я прохожу мимо.

– Я в пуховике, придурок.

Но я вся сжимаюсь и иду по темной улице со всей доступной мне скоростью. Я бы побежала, но знаю, что не стоит показывать свой страх. Когда я стаю на светофоре, позади раздаются шаги. Это тот парень, на лице у него играет кривая жутковатая ухмылка. Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь взрослого, но на улице ни души. Парень сует руку в карман. Достает оттуда выкидной нож.

– Кис-кис-кис, – шипит он.

Машины едут в обе стороны, но перебежать через дорогу кажется сейчас самым безопасным вариантом. Я едва не попадаю под такси, и водитель опускает окно, чтобы на меня наорать. Но я бегу дальше так быстро, что холодный воздух обжигает мне легкие. Спустившись с холма, я резко поворачиваю и влетаю в вестибюль здания со швейцаром.

– Вам помочь, мисс?

Я не могу отдышаться.

– Меня преследует какой-то парень, – наконец выдавливаю я.

Швейцар выглядывает на улицу, смотрит в обе стороны.

– Никого нет, – говорит он.

Я сажусь на скамейку над батареей.

– Может быть, кому-нибудь позвонить?

– Нет, спасибо, – отвечаю я. Лео готовится к концерту в ночном клубе, и мама пошла с ним его поддержать. Сегодня четверг, поэтому Конрад еще на тренировке по борьбе. – Я живу за углом.

Швейцар снова выглядывает на улицу, после чего показывает мне большой палец.

– Все чисто, мисс.

Я выхожу вслед за ним и смотрю в сторону Парк-авеню. Там на углу стоит церковь. В ней горит свет.

– Все будет в порядке, – шепчу я.