Бульвар - [95]
— Ты правда не оставишь меня?
— Если только ты сам этого не захочешь, — шепнула в ответ она.
— Не захочу.
Света приложила к моим губам палец, что означало — молчи, и еще несколько минут мы лежали молча.
Потом Света спросила:
— У тебя есть что-нибудь выпить?
— Конечно! — кивнул я. — Венгерский «Вермут» пойдет?
— Очень даже, — весело ответила Света.
Я вскочил с дивана, при этом неосторожным движением зацепил Светину сумочку, которая стояла на журнальном столике. Она упала вниз, и все ее содержимое вывалилось на пол: косметичка, ключи, несколько фотографий и разная другая мелочь. Я попробовал все собрать, но Света сказала, что соберет сама, и я пошел на кухню за вином.
Когда вернулся с бутылкой, двумя фужерами и тарелкой, на которой лежали наспех нарезанные сыр с лимоном, вещи Света уже сложила и ждала меня, сидя на диване с какой-то фотографией в руках.
— Хочешь увидеть моих родителей? — спросила она.
— Конечно, хочу. Но ты говорила, что у тебя их нет.
— Но я же не инкубаторская и не в пробирке зачата. Как все. В страстной любви, как говорила мама, — почти возмущенно ответила Света.
Я хотел взять фотографию, но Света меня остановила:
— Вначале выпьем. А то ты не совсем гостеприимный хозяин, заставляешь девушку мучиться от жажды.
Я разлил вино, мы выпили. Закусили, и я сразу попросил:
— А теперь покажи своих родителей и расскажи про них, — потом, вспомнив, что их у нее нет, тихо добавил: — Если можешь, конечно.
Света взяла фотографию, которую положила на диван перед тем как выпить и закусить. Я подвинулся к ней ближе.
— Вот это, как ты понял, мои мама и папа, — сказала она.
Фотография была любительская, снимок был сделан где-то на природе. На ней крепко обнявшиеся молодые люди: девушка и парень. Им лет по двадцать, не больше, Они счастливо улыбаются в объектив фотоаппарата. Если бы я не знал, что на фотографии — Светина мама, то мог бы подумать, что там сама Света — так они были похожи. Лицо парня, которого Света называла отцом, показалось знакомым... Света рассказывала:
— Они очень любили друг друга. Вместе учились в институте иностранных языков. На последнем курсе собирались пожениться, но не успели: отец погиб в автомобильной катастрофе. Я родилась почта сразу после его смерти, поэтому не знала его. И фотографий, кроме этой, у нас больше нет. В возрасте пяти-шести лет мама как-то возила меня на его могилку. И больше мы там никогда не были. Я не запомнила место, где он похоронен. После института мама вернулась в Бобруйск. Кстати, и она, и отец оттуда родом. Работала переводчиком на шинном комбинате. Вышла замуж. Жили не скажу что богато, но и не бедно: машина, дача. Только мамин муж, мой отчим, такая уже зануда! За каждый рубль отвечай ему, чтоб все на своих местах стояло, ложиться спать — не позже одиннадцати. Мама не любила его. Часто плакала, когда думала, что ее никто не видит. Но я видела. Потом наркотики ... О, это было страшно! Сгорела за полтора года. Мне было двенадцать. Отчим меня не удочерил, и я почти сразу после маминой смерти ушла от него к бабушке. Да и не нужна я ему была: у него быстро появилась новая женщина. Пока не окончила школу, жила с бабушкой. Школу я окончила с серебряной медалью и поступила в институт иностранных языков. Вскоре с дневного отделения пришлось перевестись на заочное... Живу с подругой — она тоже заочница, снимаем квартиру.
Какое-то время было тихо, потом Света спросила:
— А правда, они красивые?
— Правда...
Я смотрел на фотографию почти не дыша. Пересохшим горлом спросил:
— Как твое отчество?
— Александровна, — немного удивленная моим вопросом, ответила Света. Я налил в фужер вина, залпом выпил.
— А мне! — капризно воскликнула Света.
— А маму твою звали как? — не обращая внимания на Светину просьбу, спрашивал я.
— Майя, — ответила Света и попросила: — Ну, налей и мне вина.
— Майя, Майя, — несколько раз повторил я. Молнией ударило в виски и болезненно запульсировало там.
Налил вина Свете, себе, и, не чокаясь, не чувствуя вкуса напитка, внимательно глядя на Свету, выпил.
Заметив мой пристальный взгляд, Света обратилась ко мне:
— Что-нибудь случилось?
— Случилось...
Немного встревоженно глядя мне в глаза, Света ждала дальнейшего объяснения.
— Я совсем забыл! У меня же сегодня запись на радио! В двадцать два часа.
— Так поздно? — удивилась Света.
— Бывает и позднее! — бросил я, вскочил, начал одеваться.
Света смотрела на мою суету с немного растерянной полуулыбкой. Потом спросила:
— Мне тебя ждать?
— Не знаю... Как хочешь... Лучше не надо... Я буду поздно.
И больше ничего не сказал. Стукнув дверью, выскочил из квартиры.
***
Бульвар жил вечерней жизнью: на скамейках шумела молодежь с бутылками пива в руках; вдали от этой суеты во дворах хозяева выгуливали собак; детский шум постепенно переходил в тишину, в сон.
Итальянское кафе было полупустое. Я зашел, отыскал место за свободным столиком в углу и заказал водку, салат, скумбрию холодного копчения, отбивную котлету. Одну за другой выпил несколько рюмок. Попробовал спокойно вспомнить, подумать... Спокойно, без эмоций...
Спокойно, спокойно... Переставляя на Я ударение, я называл ее Майя. Мая! Мая!!! Наша любовь жила почти два года: мой предпоследний и последний курс, ее тоже. «Бог влюбленных сводит на небесах», — существует такое мнение. И мы были уверены, что он свел нас...
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
МГНОВЕННЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР THE SATURDAY TIMES. ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ФРЕДРИКА БАКМАНА. Иногда, чтобы выбраться из дебрей, нужно в них зайти. Айзек стоит на мосту в одиночестве. Он сломлен, разбит и не знает, как ему жить дальше. От отчаяния он кричит куда-то вниз, в реку. А потом вдруг слышит ответ. Крик – возможно, даже более отчаянный, чем его собственный. Айзек следует за звуком в лес. И то, что он там находит, меняет все. Эта история может показаться вам знакомой. Потерянный человек и нежданный гость, который станет его другом, но не сможет остаться навсегда.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.