Бульвар - [65]

И все только потому, что смысл жизни — просто жить. И пусть это назовут дикостью, животным су­ществованием, тягловой воловьей тупостью, затаив­шимся ожиданием паука — я буду помнить совет, данный почти каждым, почти всегда: просто живи, и все!

Третий день съемок проходил без режиссера. Он приложился к бутылке с самой легкой вольностью, взлетев на высший пик безответственности за ра­боту.

Перед отправкой в Гольшаны он вышел в вести­бюль гостиницы с лицом фарфорового индийского Будды, которого мне приходилось видеть у одного знакомого, с глазами, которые из слив-водянок пре­вратились во что-то белое, с влажной, мутной пеле­ной, и произнес то, что в этот момент родила его лихорадочная мысль:

— Какого хрена вы тут собрались?! Всех увольняю!

И шагом каменного истукана пошел к себе в номер. Ему хотели помочь ассистентка и директор, но он оттолкнул их и патетически крикнул:

— Я сам! Не пачкайте гения своими грязными земными лапами.

На съемки выехали с опозданием больше чем на два часа. Руководил съемками Калачников.

Меня снимали во второй половине дня (до этого были сцены с другими актерами). Сцена была большая: меня, обожженного, вытягивают из пылающей огнем квартиры. Остановились на одном дубле.

- Все в порядке, — сказал Калачников. — делать еще один нет необходимости. Можешь снимать грим.

Все запланированное на три дня моих съемок сделали.

Вечером, в двадцать часов, поездом из Сморгони я отправился в Минск. Завтра с утра, как было договорено с Андроном перед отъездом, меня ждал прогон спектакля.

Через два часа, как поезд тронулся, я входил в свою квартиру. В почтовом ящике нашел записки написанную знакомым почерком: «Куда ты исчез! Может, не хочешь видеть меня? Света».

Я даже рассердился: исчез... не хочешь видеть... Да вот я, вот! Дома, в квартире. И никуда не исчезал и хочу видеть, хочу! Просто был в отпуске, а теперь на работе. А вот где ты? Как тебя найти? Не могу целыми днями сидеть возле телефона или ждать звонка в дверь. Есть же у меня какие-то обязанности, важные дела, даже самое простое желание про­гуляться по свежему воздуху. И рассердился не на шутку. Твердо решил: встретимся — все скажу! Это ты исчезла за неделю до моего отпуска. Без звонка, без слова, без самой маленькой весточки, куда и по­чему? А то, что я думаю, переживаю, тебе до лам­почки. Одним словом, решил все сказать при нашей встрече.

Встретились мы на следующий день. Света позво нила около пятнадцати часов, когда после утренне­го прогона спектакля я уже был дома, и сказала, что в восемнадцать часов будет у меня. Ответил, что в это времч меня репетиция, и дома буду только в десять часов вечера. Света воскликнула: «Ой, как долго ждать!», но, мол, она готова вынести эту муку.

С репетиции я вернулся на час раньше обещанно­го. Принял душ, накрыл стол: помидоры, персики, дыня, докторская колбаса, пикантный сыр, бутылка шампанского и бутылка водки. Все это купил днем, сразу после Светиного звонка.

Оставалось только ждать. Я ждал и — Бог мой! — волновался, как неопытный мальчишка перед сви­данием.

Света явилась ровно в назначенное время. Дол­гий дверной звонок резанул по ушам. Хоть и ждал его, а сердце чуть не выскочило из груди.

Света стояла на пороге загорелая, от чего ее бе­лые волосы, рассыпанные по плечам, казались еще белее, чем раньше. Тонкий, синевато-белый то­пик облегал грудь, такие же синевато-белые джин­сы низко сидели на бедрах. В руках Света держала пять красных роз, которые хорошо дополняли ее не­обыкновенную привлекательность и красоту. Уве­рен: каждый, кто встречал ее на улице, думал толь­ко одно — счастливая!

А меня, когда я увидел Светин букет, резанула мысль, что я оплошал: на моем столе не было цве­тов. Но только на мгновение я расстроился. Ведь уже в следующий момент я любовался женщиной, утопая всем сознанием в ее красоте.

Мне показалось, что мы простояли целую веч­ность друг против друга. Спохватился я от Светино­го голоса, тихого, раскатистого:

— Вы позволите войти?

— Что? — встрепенулся я.

— Можно к вам войти? — с ангельской улыбкой, немного растягивая слова, как маленькому, повто­рила свой вопрос Света.

Я ответил тем же обращением на «вы»:

— Вас ждут. Вас очень давно ждут. Входите и будьте хозяйкой, — и с поклоном пропустил Свету в коридор.

С гордо поднятой головой и шагом настоящей королевы, она прошла мимо меня и, как только закрылись двери, на пол полетели розы, сумочка, и Света повисла у меня на шее.

— Ты мой любимый, ты мой единственный... не знаю, почему, но только ты. Я так соскучилась за полтора месяца разлуки, чуть дождалась нашей встречи. Твой голос... твои руки... Ты мой звук... мой свет... Не оставляй меня, никогда не оставляй, — страстно шептала мне на ухо Света, и ее горячее дыхание проникало даже в мой мозг, обжигало его.

Я одурел от такой страсти: ничего похожего не ожидал, ибо представлял нашу встречу совсем по-другому... Я был пьян. Я ни о чем не мог думать и ни о чем рассуждать, тем более говорить что-то. Я просто был ошарашен такой открытостью.

Подхватив Свету на руки, отнес в комнату, положил на диван. Заметил, что по ее лицу текут слезы.