Булавин - [39]

— Молю бога, чтобы в этом году он даровал благополучный исход дела нашего.

Ожидалось шведское вторжение. Петр, преследуемый сонмом забот, иногда не выдерживает, срывается, распекает помощников. Так, он узнал с удовлетворением о том, что укрепления в Кремле и Китай-городе ремонтируются, сооружаются и новые. Но, оказывается, московские власти не выслали из Москвы, как он в свое время приказал, шведского резидента Книпперкрона, который наблюдал за работами в Москве и мог сообщить об этом своему королю. Далее, выяснилось, что мнения бояр, рассматривавших на заседании этот вопрос, не были даже записаны, решение не запротоколировано. И. А. Мусин-Пушкин, ответственный за ремонт и возведение укреплений, получил от царя жестокий разнос, а князь-кесарь Ромодановский — указ:

— Изволь объявить всем министрам, чтобы они великие дела, о которых советуются, записывали, и каждый бы министр подписывался под принятым решением, что зело надобно; и без того отнюдь никакого дела не определять, ибо сим всякого дурость явлена будет.

Раздумывая о предстоящем, Петр не исключал возможность своей гибели. На этот случай распорядился выдать (после его кончины) три тысячи рублей Екатерине Василевской, своей фактической супруге. Отдав распоряжения, в ночь на 6 января 1708 года Петр выехал из столицы и через Смоленск, Минск прибыл в Дзенциолы, где на зимних квартирах стояла русская армия во главе с Меншиковым. Здесь получил известие о движении шведских войск к Гродно и Дзенциолам. Дальнейшие планы Карла не были известны. Предполагалось, что он может идти или на север, к Петербургу, или на запад, к Москве. Точно об этом не знали ни Петр, ни Карл, не решивший еще, куда ему идти.

Шведский король имел в своем распоряжении 63 тысячи солдат, русский царь — 100 тысяч. На стороне первого были боевой опыт, наступательная инициатива. Петру же нужно было предусмотреть все возможные варианты маневров врага, замыслы которых еще не определились. К концу января он приезжает в Гродно, шлет отсюда в тот же день известия и распоряжения своим генералам:

— Сего часа получили мы четырех языков свейских (шведских пленных. — В. Б.), которые согласно сказывают, что вчерась шведы за двенадцать миль отселе через реку переправились, и завтра чаем их к здешнему месту.

— Неприятель уже отсюды в шести милях обретаетца.

Петр приказывает войску Шереметева отступить из Минска в Борисов, войску Репнина — к Вильно и Полоцку, по пути — уничтожать запасы продовольствия и фуража. Но через день, получив известие, что Карл «повернул назад» (куда, неизвестно), шлет с курьерами новые приказания — остановиться, ждать распоряжения.

Вскоре — новое сообщение: шведы снова идут в Гродно, находятся от крепости в четырех милях. Царь меняет указания — возобновить движение.

На исходе января Петр вместе с войском покидает Гродно. Через два часа туда вступает неприятель, но не половина армии Карла, как ожидалось, а всего лишь отряд в 800 солдат. Они беспрепятственно прошли по мосту через Неман, который Петр приказал взорвать, — бригадир Мюленфельс приказ не выполнил, был отдан царем под суд, но бежал из-под стражи к шведам (под Полтавой его взяли в плен и, как изменника, расстреляли).

Петр приехал в Вильно. Он полагал, что Карл пойдет на Петербург, но тот повернул на восток. Отступающая русская армия выполняла план, утвержденный в Жолкве: шведы на пути своего движения не находили ни хлеба, ни скота, ни корма для лошадей; продвигались из-за этого очень медленно.

Так у шведов продолжалось и далее — то в Сморгони, то в Радошковичах, то в других местах они вынуждены стоять по нескольку недель или месяцев. Затем пришло половодье. Действия неприятеля зимой и весной были, по существу, парализованы. Ввиду этого весну Петр провел в Петербурге. Затем снова занимался донскими делами.

За первые несколько месяцев 1708 года царю сообщили из Москвы новые вести. Лукьян Максимов еще в январе уверял Посольский приказ, что по всем донским городкам разослал войсковые письма со строжайшим приказом: поймать Булавина с товарищи. За его пленение обещал выдать награду — 200 рублей. Удалось захватить четырех человек, в их числе ближайшего сподвижника и товарища Кондрата — Григория Банникова. Их прислали в Москву, и в Преображенском приказе кнутобойцы Ромодановского принялись за обычное свое дело.

Позднее, в следующем месяце, черкасская старшина сообщила данные о новых волнениях на Дону: 1 декабря прошлого, 1707 года Кузьма Акимов (К. А. Табунщиков) из Беленской станицы и Никула Дятленок из Усть-Бузулуцкой станицы, «собрався с такими ж воры и бунтовщики», напали на Хоперскую Провоторовскую станицу, «боем били». Но провоторовские казаки отразили нападение, схватили 24 человека, в том числе Дятленка, «и в воду посажали и многих в смерть побили». Атамана же их, Табунщикова, который назывался Булавиным, и еще пятерых казаков отослали в Москву. Их тоже препроводили в Преображенские застенки.

Еще в марте Черкасск сообщал, что хоперские и прочие бунтовщики вину свою великому государю принесли. «А про пущего вора и изменника Кондрашку Булавина, — писали Лукьян Максимов и старшина, — где он, проклятый, укрываяся, живет, о том нам, холопем твоим, Войску, неведома, и нигде не явился».