Букет роз - [2]

Шестеро детей было у Кули. Старшему, Иби́шу, не исполнилось еще и тринадцати лет. Ибиш очень напоминал отца. Крупный, широкоплечий, с упрямым смуглым лицом, он слыл атаманом сельских мальчишек.

Трудно жилось семье, и Ибиш старался помочь отцу. Правда, на работу его еще не брали. Но разве мало дела дома? Частенько уходил он с друзьями на соляное озеро и приносил к обеду кулика. Нужда заставила Ибиша придумать еще одно занятие: собирать на озере разлившуюся нефть. Завел он себе ведра, коромысло, шерстяную тряпку. Придет к озеру, осторожно опустит тряпку в липкую жижу и терпеливо ждет, когда она пропитается нефтью. А потом выжмет тряпку над ведром и снова опустит ее в озеро. Медленно идет время, руки устают, болит спина, а ведра… ведра наполнены лишь наполовину.

Нашлись, конечно, охотники за бесценок скупать у ребят нефть. Чаще других покупал ее поводырь верблюдов Мели́к. Он обманывал ребят, обсчитывал их. Но ребята боялись его и помалкивали. Только Ибиш иногда не выдерживал и начинал отчаянно спорить.

Сбор нефти на озере не приносил хозяину промысла Мусе́ никакого ущерба, однако это злило и раздражало его. Даже его сын Фарру́х считал себя вправе прогонять ребят с озера.

Вот и в этот день он пристал к Ибишу.

— Эй, ты опять здесь? — закричал он, увидев склонившегося над озером Ибиша.

— Ну и что? Я нефть собираю, что в этом плохого? — негромко ответил Ибиш и распрямил спину.

— Ах, ты… ты еще возражать! Ты воруешь нефть моего отца! — заорал Фаррух.

Глаза Ибиша гневно сверкнули.

— Я не вор. Если эту нефть не собрать, она все равно пропадет.

— Почему — пропадет? Я заставлю тебя ее собрать. Треть возьмешь себе, остальное — моему отцу.

— Ну это уж врешь!

— А как ты думаешь? — со злобной презрительностью продолжал Фаррух. — Все, что здесь есть, принадлежит моему отцу. И мне. И ты принадлежишь нам, и Пехлеван Кули.

Недобрым светом зажглись глаза Ибиша.

— А ловить куликов на озере можно?

— Конечно, нет. Если бы не скважины, не было бы и этого озера. А не было бы озера, не стало бы здесь и куликов. Значит, и кулики наши. Все здесь, вся земля наша!

Ибиш невинно показал рукой на убогое сельское кладбище, находившееся неподалеку.

— А кладбище тоже ваше?

Фаррух наконец понял, что Ибиш подтрунивает над ним.

— Кладбище пусть достанется тебе! Забирай свои ведра, бродяга, и убирайся отсюда!

Ибиш молча скрылся в кустах и стал пережидать, когда Фаррух уйдет.

Участь сына сильно печалила Кули. «У бедняги еще кости как следует не окрепли, а ему уже приходится носить эти пудовые ведра с нефтью», — с грустью думал Кули.

Кули не пришлось посещать школу. Самоучкой кое-как овладел он грамотой. А вот уж сыну мечтал он дать образование. Долго думал Кули. Да так ничего и не смог придумать. С большим трудом Ибиш проучился три года в сельской школе, а потом пришлось ее оставить. Нужда задавила семью…

Вот уже десять лет работает Кули на промысле Мусы. Когда он взялся за эту тяжелую работу, то думал, что будет хорошо зарабатывать и в достатке содержать семью. Но мечта так и осталась мечтой.

Трудной и опасной в те годы была работа нефтяника. Нефть добывали вручную. Нефтяные пласты находились близко от поверхности земли, и нефть доставали, как воду из колодца, журавлем. Правда, позднее стали применять колодезные барабаны и мотор, но от несчастных случаев это не спасало.

Однажды Кули не смог вовремя закрепить рычаг, желонка взлетела вверх и ударилась о перекладину. Сверху сорвалась доска с ржавыми гвоздями и больно ударила Кули. Долго лежал оглушенный Пехлеван Кули, лицо его было залито кровью. С месяц не мог он выйти на работу. Хорошо еще, товарищи помогали ему чем могли. Только Муса остался равнодушным. Правда, когда Кули пришел на промысел, Муса сказал, глядя на его изуродованное лицо:

— Слава аллаху, что доска с гвоздями попортила тебе только лицо, а то бы дети твои померли с голоду…

Страшный рубец появился с той поры на умном и добром лице Кули.

В молодости Пехлеван Кули считался отчаянным франтом и любил щегольнуть на сельских праздниках. Но теперь Кули в любую погоду натягивал на себя старый пиджак, пропитанный мазутом, и брюки с огромными заплатами на коленях. Но вот костюм Ибиша доставлял Кули подлинное страдание. У мальчика одежда старая, чиненая-перечиненая, на голове облезлая папаха, на ногах огромные отцовские ботинки. Все это придавало мальчугану комический вид.

Как-то Кули не выдержал и сказал Фатьме:

— Я уже свое прожил. Мне все равно, как я буду одеваться, но, когда я вижу Ибиша, одетого в тряпье, мне стыдно на него смотреть. Одень его хорошо, и Ибиш наш будет похож на сына бека. Проклятая бедность! — Огромные кулаки Кули яростно сжались.

— О чем ты говоришь? Чего стыдиться? Все ребятишки одеты не лучше его. Не мы одни живем в бедности. Слава аллаху, наш мальчик здоров! — Фатьма мягко дотронулась до руки мужа, и огромные кулаки Кули бессильно опустились.

Кули благодарно посмотрел на жену. Он был счастлив с Фатьмой. Часто он думал: откуда у этой маленькой женщины с мягкими чертами лица и теплым взглядом берется столько мужества и терпения?

У Кули с Фатьмой было пятеро дочерей, скромных, застенчивых. Меньшую звали Сурией. Ей едва исполнилось три года. Трудно сыскать в селении девочку веселее и смешливее Сурии. Она еще не понимала горечи бедности. Жизнь ласково смотрела на нее любящими глазами матери. И как часто счастливо улыбалась вся большая семья над проделками хохотушки Сурии! Родилась она в тяжелое время: Кули не имел дома и скитался с семьей по селу. Раньше у Кули была маленькая хибарка у кладбища, доставшаяся ему от отца. Но время шло, хибарка развалилась. Пришлось Кули снять комнату у чужих людей. Быстро росли дети Кули, все чаще отказывались хозяева сдавать комнату такому большому и шумному семейству. И все труднее было выкраивать деньги, чтобы платить за квартиру.