Букет невесты - [5]
А когда Ленка радовалась чему-то, она сморщивала лицо и говорила: «Любу». «Любу!» означало «люблю». Этому Лиля её научила, бесконечными повторениями — я тебя люблю, я люблю тебя. «Любу!» — соглашалась Ленка и постепенно стала говорить «любу» про все, что ей нравилось. Про колыбельную, про море, про ветки вербы, которые Лиля весной приносила домой. «Под кроваткой Янкеле беленькая козочка», — пела Лиля и перечисляла, что именно козочка принесет Ленке: вербу, море, цветов, фартук с котенком, новую куклу, вкусный завтрак, который ты любишь. Ленка стучала ногой по полу и с каждым ударом кивала: «Любу! Любу! Любу!».
Машкина подруга Лиля оказалась невысокой женщиной со светлыми волосами. Все в ней было неброским и светлым — бледная блузка, узкий сарафан, туфли телесного цвета с какой-то подчеркнуто чистой подошвой, будто Лиля совсем не ходила по земле. При этом вся Лиля была чем-то еле заметно украшена: тонкая вышивка по вороту и манжетам, тонкое, почти паутинное серебряное колечко, бусы из мелкого бисера, прозрачного, как вода. Говорила Лиля негромко, больше молчала. О ней хотелось заботиться, как о ребенке.
Соня привыкла, что в их доме гости быстро осваивались и все делали сами: сами открывали холодильник, вытаскивая себе йогурты и салаты, сами ложились спать и вставали, когда хотели, сами включали телевизор или брали книги из книжных шкафов. Но Лиля как села в небольшое, как раз по своему размеру, бархатное кресло, так и сидела, неподвижная, молча следя, как Саня открывает вино, а женщины накрывают на стол. Соня взяла вазу, наполненную толстыми мандаринами и желтоватым виноградом, поставила рядом с креслом.
— Попробуйте, в этом году удивительно удачный виноград.
— Спасибо, — улыбнулась Лиля и взяла мандарин.
Больше она ничего не сказала, и Соня отошла.
А Лиля отдыхала. Просторные комнаты с большими окнами, спокойные люди, спокойные голоса. Никто не кричал, не плакал, не выл, никто ни в кого не всматривался напряженно. Никто даже особо не улыбался, просто смотрели тепло. Лиля скинула туфли, поджала ноги и взяла еще один мандарин.
Саня включил телевизор — передавали чемпионат мира по бильярду. Раньше Лиля понятия не имела, что бильярд — это вообще спорт. Ей казалось, это развлечение для пьяных подростков в баре. Или для миллионеров на яхте. Оказалось — нет, целое дело, техника, искусство.
Саня стал объяснять ей правила чемпионата, потихоньку она начала понимать. И правда, оказывается, красиво. Смотрели бильярд.
Подошла Соня, позвала к столу. Сидели на сквозняке, между открытой дверью в сад и широким окном, Лиля ела салат и смотрела, как ветер раздувает белые занавески.
— Вишневецкая, ты оценила, какие тут виды? — спросила Машка, кивая за окно. — Гора Кармель! Маленькая Швейцария, самые красивые в Израиле места.
— Лиля, а Андрей Вишневецкий вам случайно не родственник? — оживился Саня, намазывая масло на крошащийся тост. — Был у нас в институте такой хороший человек.
Лиля вздрогнула. Машка не говорила ей, что эти люди знают Андрея. Впрочем, Машка наверняка и сама не знала.
— Бывший муж, — Лиля улыбнулась, давая понять, что вопрос не обидный и ничем ее не задел.
— А что он сейчас делает, вы не знаете? Все еще в институте или ушел? Мы с ним когда-то вместе одну штучку писали. Отличная у него голова.
Голова у Андрея и правда отличная, это все говорили. И сам Андрей очень ценил тех, у кого, по его мнению, была отличная голова. После развода Лиля быстро почувствовала, что самые сердобольные друзья остались с ней, а самые умные — ушли с Андреем. Не потому, что им не нравилась Лиля, просто без Андрея им с ней было не о чем говорить. А Саня этот, оказывается, тоже математик.
— Из института Андрей давно ушел. Как платить перестали, так и ушел. Сначала писал статьи в журналы, а теперь в частной школе преподает.
— Андрюха? Детям? — изумился Саня. — Вот это он молодец. В молодости у него с терпением было неважно, вечно он на ладони считал.
Была у Андрея такая привычка. Он всегда носил с собой ручку, затыкал куда-нибудь в карман или за отворот рукава. А бумаги не носил и не искал. И, когда ему нужно было что-нибудь прикинуть, выхватывал ручку и начинал молниеносно чиркать по ладони. Руки у него были большие, широкие, каждая ладонь — как лопата. И эти лопаты были исчирканы вдоль и поперек. Иногда следы чернил оставались на Лилиной коже, и она, смеясь, смывала их в душе, упрекая Андрея: я вся в твоих следах!
— Он математический кружок там ведет, соревнования устраивает по математике, олимпиады. Дети его обожают.
— У нас Витька, сын, когда-то хотел быть воспитателем детского сада. «С академическим уклоном», как он говорил. Ему нравилось с детьми возиться, притаскивал к нам карапузов, обучал их химии для первоклашек. Ужасно смешно было слушать. Но потом передумал, пошел в науку. А у вас, Лиля, ведь есть…
Саня поймал мгновенный Сонин взгляд и на лету переменил направление разговора.
— …есть работа? Говорят, в России с этим непросто сейчас.
— Да я статистик, в бухгалтерии. Ничего интересного, но я там тридцать лет. Прижилась.
— О, так у нас Сонюша тоже бухгалтерией занимается. Прошла тут подготовительные курсы, потом еще одни, а теперь специалист высшей категории. Все ее боятся.
Виктория Райхер по образованию психодраматист, занимается индивидуальной и групповой психотерапией. Возможно, именно поэтому Райхер-прозаик обладает поразительной способностью говорить с читателем разными голосами, о самых разных вещах — трогательных, забавных и страшных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.