Бухенвальдский набат - [34]

От старших и до новых поколений

внимай, внимай, народ родной земли,

мы не погибли на полях сражений:

на марше ураганных наступлений

с Победой мы в бессмертие вошли.

О нас гласят истории скрижали,

Давно легенды сложены о нас,

Во всех краях нам почести воздали...

Но мы рядов живых не покидали,

Навечно мы остались среди вас.

Смотрите, наши матери и жены,

Смотрите, возмужалые сыны,

За пеленой печальных похоронок

Нас двадцать миллионов непреклонных -

Солдаты мы в строю своей страны.

Плечом к плечу, в ночи и на рассвете,

Глаза мы не смыкаем на часах,

Чтоб похоронок не было на свете,

Чтоб мир не омрачился на планете,

Чтоб солнце не померкло в небесах.

1981

СТРАХ В КРОВИ

Мой друг, душою не криви,

ты знаешь правду, без сомненья:

у наших граждан

страх в крови

от самого их дня рожденья.

Давным - давно,

с тех грозных дней

октябрьским шквалом незабвенным

вонзен был

страх

в сердца людей

и стал неистребимым геном.

И ВЧК,

И ГПУ,

и долгим сталинским кошмаром

был загнан, как овец отара,

народ на узкую тропу.

Направо — круча,

слева — круча,

ступай вперед, за шагом шаг,

иначе — пуля неминуча,

в счастливом случае —

ГУЛАГ...

Страх

нас заставил позабыть,

что мы не тли,

а человеки!

Он диктовал,

как должно жить,

пока мы не закроем веки,

пока не превратимся в прах...

Но ведь бывает чудо тоже:

а вдруг

мы одолеем страх

в своей крови?!

О правый Боже,

o вечный разум, освети

путь ослепленному народу,

от трусости

раскрепости,

достоинство

дай обрести

и пожелать, как свет,

Свободу!

1981

* * *

Денек сегодня хмурый —

зима и не зима.

Я не сижу понуро

и не схожу с ума,

не ною и не плачу,

не сетую на жизнь.

Удачи нет?

Тем паче:

держись, старик,

держись,

хоть никуда не деться

порою от тоски,

хоть время глушит сердце

и серебрит виски...

И в этот час,

с надеждой

преодолеть грозу,

я улыбнусь как прежде,

смахнув с лица

слезу.

1 января 1982

НА СМЕРТЬ ГЛАВНОГО ИДЕОЛОГА

В Кремле преставился палач...

Господь прибрал злодея к месту.

В толпе — о диво! — вижу плач

и слышу скорбный стон оркестра.

В Колонном зале, весь в цветах,

роскошный гроб с усопшим грузом.

Стоят гвардейцы на часах,

и в черном крепе Дом союзов.

Мне кажется, не мертв, а спит

притворным сном иезуит.

Вот выкинет сейчас он штуку:

скосит свой тонкогубый рот,

костлявую протянет руку

и... ну давай душить народ!..

Подушит в полную усладу,

как он при жизни это мог, —

и в гроб...

И вновь баранье стадо

пойдет «отдать последний долг»,

оплакать «тяжкую утрату»,

«страдальца небо упокой...».

— Эх, — вопрошаю я с тоской, -

чего ж ты стоишь,

род людской?!

1982

* * *

Ах, не сложилась песня

у меня сполна:

вот она — депрессия,

мутная волна...

Словно бы возмездие

за мои грехи!

Тут ли до поэзии —

сочинять стихи!..

Мерзкое обличие

вяк да вяк...

Пальцем в душу тычет:

— Ты червяк,

ты повис над кручей,

раз... и нет!..

Накрывает тучей

белый свет...

Ах, ком стоит у глотки,

пухнет голова...

Но у сердца все-таки

греются слова.

Я тебе, депрессия,

остов размозжу!

Начатую песню

до конца сложу!

Ах, с ней взлечу

за тучи я

да за пределы лет.

Врешь, змея гремучая,

мне с песней смерти нет!

1982

* * *

Случится то зимой ли, летом

в ночи, иль днем, иль поутру

Пришел я в этот мир поэтом

поэтом из него уйду.

1983

* * *

Так вот какая штука:

я многого достиг:

я — дедушка без внуков,

писатель я без книг.

1983

* * *

Давно я не рифмую строки,

за исключеньем пустяков,

о, как безжалостно жестоки

коварных хворостей наскоки,

пожалуй, пострашней оков!

Весною прошлой, прошлым летом

висела жизнь на волоске,

И ты, хоть трижды будь поэтом, —

не озаришь,

не брызнешь светом,

когда душа твоя в тоске,

когда один ты воин

в поле,

а поле —

роковой недуг,

грозит сглодать тебя без боли.

Ты это чуешь...

Где ж тут воле

овладевать строкою вдруг?

И без того была усталость,

с овчинку небо мнилось мне.

Уже не за горами старость...

Как достается, как досталось

моей страдалице-жене,

единственной моей опоре

и радости моих очей.

Мы победим, я верю, в споре

напасти, горести...

И вскоре

рассеют долгий мрак ночей

потоки солнечных лучей.

Не раз был сломлен нами враг.

Аминь!

Да будет снова так!..

1983

* * *

Великий и обыкновенный,

алмазу равный и золе,

я — человек,

среди Вселенной

живу на матушке-Земле...

Ничтожество

в скопленье вечном.

Мне на житье отпущен миг.

Но миг,

в себя вместивший

вечность...

Я это разумом постиг.

1983

* * *

Есть и страх,

и страданье...

только, друг мой,

держись!

Не иду на закланье,

а на битву за жизнь!

Мы с тобою, родная,

перед пасмурным днем,

силой духа не тая,

крепче руки сожмем.

Свет не только в оконце,

и границ ему нет.

Верь, дарить будет солнце

и тепло нам, и свет

много радостных лет!..

Переступим порог.

Да поможет нам Бог!

21 ноября 1983

Больница, накануне

второй онкологической операции.

* * *

Опустела голубятня

напротив нашего дома.

Такое вполне вероятно,

обычно и так знакомо.

Но утрата, увы, не простая:

там голуби весело жили,

взлетали

за стаями

стая

и облаком белым кружили,

кружили зимою и летом,

не думая, не гадая,

что радость людям при этом

даруют, в небе летая...

Как облако, белая стая.

И вдруг —

голубятня пустая...

1984

18 АВГУСТА 1984 ГОДА

Болезнями, летами маясь,

в свой день рожденья

в красный день,

не опускаюсь —

поднимаюсь

еще к вершине на ступень.

Достигну вряд ли я вершины,

но, видя пред собой звезду,

как полагается мужчине,

я к ней иду,

иду,

иду!..

Хоть знаю:

время сердце студит

и я старею, как любой.