Bücher, Bücher! - [23]

Альфред перестал растирать плечо и с открытым ртом уставился на Сару. Если бы он обернулся, то заметил бы, что то же самое выражение посетило и лицо виконта.

— Откуда тебе это известно?

— Мне герр Абронзиус рассказал. Ты совсем затерроризировал несчастного Профессора, он боится из библиотеки нос показать. Не будешь же отрицать, что в первую ночь пребывание в замке ты заявил, что хочешь спать с ним не только в одной спальне, но и на одной кровати? В добавок, ты забаррикадировал дверь, якобы от вампиров. На самом же деле, это чтобы Профессор не мог сбежать, если тебе что-нибудь на ум взбредет. Бедняжка, он до утра глаз не сомкнул, потому что всю ночь ты метался по постели с криками «Carpe Noctem»! Хорошим людям такие сны не снятся.

— Сара, позволь мне объяснить про эпизод в ванной! — юноша умоляюще сложил руки.

— Ага, значит про дверь ты даже не отрицаешь….

— Я не провоцировал виконта. Он сам…

— Вломиться в ванную без стука с томиком любовных советов в руках — это ли не провокация? Твои козни видны как на ладони. О, я поняла почему ты бродил вокруг моей спальни, почему лил слезы, которых хватило бы на всех крокодилов в австралийской речке Нил, — произнесла Сара с интонацией сыщика из предпоследней главы детективного романа. — Ты ухаживал за мной, чтобы заставить виконта взревновать и обратить на тебя внимания! А потом ты подстрелил беднягу и, воспользовавшись его беспомощностью, не мог удержаться, чтобы не сотворить с ним всякие непотребства. Ах, Герберт, мы были марионетками в его руках! Скажи, милый, этот изверг не нанес тебе психологическую травму свои поцелуем?

Успев сто раз посожалеть, что дослушал ее тираду до конца, вместо того чтобы тихонько отползать в сторону леса, виконт вжался в снег и притворился частью ландшафта. Тут к нему вернулись хорошие манеры, подсказавшие, что если дама стоит, то и джентльмен должен находиться в вертикальном положение.

— Лежи, сейчас не до церемоний, — Сара нагнулась над дуэлянтом, осмотрела рану, пробормотав что ни предсердие, ни легочная артерия не задеты. Хотя пулевое отверстие было еле заметным, девушка принялась отрывать кусок ткани от нижней юбки.

— Отойди, душегуб, — прикрикнула она на Альфреда, когда тот протянул ей свой шарф, обладавший повышенной лекарственной ценностью, потому что на нем росла плесень. — Герберт, грызи.

Обиженный тем, что его клыки используют не по назначению — дальше она консервы открыть попросит! — виконт нехотя укусил кромку ее юбки. Вскоре Сара уже бинтовала его плечо, причем с удивительной сноровкой. Когда процедура была окончена, добрая самаритянка подперла щеку и печально посмотрела на жениха. Тот отзеркалил ее взгляд.

— Спасибо. Ты очень мило обо мне заботишься, — произнес он тоном, каким осужденный благодарит палача за шоколадку, предложенную за минуту до казни.

— Не за что. Увы, это все что я могу сделать, прежде чем…

— Чем что?

Сара замялась. Злосчастный виконт и так стоял на грани жизни и смерти… то есть смерти и окончательной смерти, а она готовилась дать ему пинка с разбегу.

— Только ты не переживай, в твоем состоянии это опасно. Лучше давай глубоко подышим… ой, что я говорю. Знаешь, у меня есть печальная новость касательно нашей грядущей свадьбы.

— Что-то не так? — с мрачной вежливостью поинтересовался Герберт. — Зимой не достанешь хорошего флер-д-оранжа?

— Дело не в этом. Просто она не состоится. Прости, но я вынуждена прервать нашу помолвку.

Ее слова подействовали, как удар кулаком по столу. Наступило гробовое молчание (нужно учесть, что для нежити слово «гробовое» имеет положительную окраску). Виконт фон Кролок медленно поднес руку ко лбу чтобы перекреститься, но вовремя спохватился.

— Да, Герберт, это так, — продолжила Сара заупокойным тоном. — Не нужно слез, они не изменят мое решение. Я бесконечно в тебе разочарована. Супруг, не умеющий постоять за себя, мне не нужен. Ваша потасовка открыла мне глаза! Ты был просто жалок! Наверняка поколения твоих предков ворочаются в гробах от стыда!

Виконт заверил ее, что поколения его предков и так ворочаются в гробах, потому что готовятся пойти на Бал, но ради такого случая они сделают несколько дополнительных поворотов.

— Зато мое сердце снова свободно! — провозгласила фроляйн Шагал. Ее слова заставили Альфреда вздрогнуть. В груди шевельнулась надежда, что, быть может, он еще поборется за ее любовь, но…

Доселе его знакомство с женщинами ограничивалось медицинским атласом. Причем профессор анатомии, герр Блюхер, отличался настолько консервативными взглядами, что вымарывал в учебниках наиболее «непристойные» картинки. А самой длинной ремаркой, когда-либо услышанной от девицы, было «На что вы пялитесь, юноша?» Неудивительно, что Альфред был на вершине блаженства, оказавшись под одной крышей с особой, обожавшей купаться неглиже и разгуливать по дому в одной сорочке. А поскольку она не только разговаривала с ним — в основном про то, когда же освободится ванна — но и подарила ему мочалку, воображение юноши возвело ее в ранг небожителей. Но последние полчаса явили новые грани ее личности. В частности, Альфред узнал, что у Сары острые как скальпель ногти, мощные голосовые связки и ярковыраженная антипатия к нему самому. И когда все три элемента выступали в тандеме, эффект получался сногсшибательный.