Bücher, Bücher! - [21]

— Нет! Хватит с меня! Если все время убегать, то скоро закончится «куда» и останется одно сплошное «откуда.» Рано или поздно придется остановится и посмотреть назад.

— Ох, cheri, ты такой храбрый… Я имел в виду, драпай отсюда, идиот! Вот придет мой отец, он тебя в два счета остановит!

— Куколь, лучше скажите, неужели ничего нельзя поделать? Быть может, есть хоть какой-то способ?

Задумчиво почесав наиболее крупную шишку на голове, горбун наклонился к юноше и зашептал ему на ухо. По мере этого монолога, глаза у Альфреда расширялись, словно их накачивали насосом. Незнакомые с ним люди сказали бы, что юноша выглядел так, будто столкнулся нос к носу с василиском. А вот знакомые — что Альфред в своем репертуаре.

— Вы хотите, чтобы я это сделал?

— Нет, сударь, — осклабился горбун, — это вы хотите, чтобы вы это сделали. Тему затронул не я.

— И это единственный с-способ?

— О других мне неизвестно.

— Вы уверены, что он сработает? Ну мало ли чего в сказках понапишут.

— Сказки — это непосредственное отображение психических процессов коллективного бессознательного, содержащее архетипические образы, которые в свою очередь дают нам ключ к пониманию базисных структурных образований человеческой психики, — поняв, что потерял Альфреда еще на слове «это», Куколь махнул рукой. — Герр Альфред, пожив с вампирами, неужели вы еще не научились доверять фольклору?

Некоторое время Альфред обдумывал дальнейшие действия.

— Что ж, пусть так. Виконт, не шевелитесь. И… и закройте глаза.

Впервые за время их знакомства Герберт услышал в голосе юноше подобие уверенности, поэтому счел нужным повиноваться. С пару секунд ничего не происходило, так что он успел подумать, что Альфред внял гласу рассудка и уже петляет по лесным тропинкам. Потом, ни с того ни с сего, его губам сделалось тепло.

   Странное чувство. Наверное, именно так начинаешь умирать — уже окончательно. Вся жизнь проносится перед глазами, словно картинки из волшебного фонаря, с самого начала. В начале ведь все было по-другому. Можно было услышать биение собственного сердца, когда рождественским утром находишь в башмаке подарок — серебряную монету. И задыхаться, играя в снежки в светлый январский полдень. Согреть ладони, лишь подув на них или потерев вместе. Да, именно так… кажется так… По правде говоря, он почти забыл, что значит чувствовать тепло внутри. Тепло, которое само по себе. Ради которого не нужно убивать. Человеческое дыхание на миг задержалось на его губах и исчезло, смешавшись с туманом. Удержать такое тепло вампиру так же трудно, как человеку — хлопья снега на раскрытой ладони.

Вампир зажмурился. Ну и ночка выдалась, впору заказать панихиду по нервным окончаниям! Конец рубашке, конец прически… вот и тушь потекла.

Что касалось лобзаний, здесь Альфреда могла обскакать и девочка из класса по подготовке к Первому Причастию, поэтому поцелуй длился недолго. Едва Герберт успел понять, что произошло, юноша уже отодвинулся и захлопал ресницами, ожидая, когда вокруг зачирикают соловьи, а из-под снега полезут незабудки. Ну или еще какого-нибудь драматического эффекта, которым в сказках вознаграждается акт реанимации усопших.

— Виконт, вам получше? — спросил Альфред, с надеждой вглядываясь в лицо, к которому не спешил возвращаться ни румянец, ни загар. — Или наоборот?

— Да, cheri! Гораздо лучше, — тот шмыгнул носом. — Ты не обращай внимания. Отец говорит, что я экзальтированная личность… Это значит, что пореву и перестану… А может быть еще раз повторим? Чем больше попыток, тем выше мои шансы на выживание.

— В сказках одного поцелуя достаточно, — наставительно проговорил Альфред. Он не припоминал чтобы, например, сказка о Белоснежке заканчивалась оргией прямо на полу пещеры. — Но ведь сработало!

— Разумеется, сударь, — закивал горбун, стоявший в сторонке, — всегда полезно перестраховаться.

У Альфреда опустились плечи.

— Перестраховаться?

— Ну да. Пуля-то была не серебряная.

На лице юноши появилось выражение обиженного недоумения, которое на самом деле означало, что он в ярости.

— Неправда! — вскочил он. — Я за нее последние деньги отдал.

— Мне очень жаль, герр Альфред, — Куколь вздохнул, — когда давеча вы велели отвезти вас в город, я осмелился проследить за вашим маршрутом, который вел прямиком к ювелирной лавке. Там вы попросили отлить для вас серебряную пулю. Ювелир, помнится, заявил, что не отливает серебряные пули, потому что если бы Их Сиятельств вдруг не стало, прибыль от торговли серебром упала бы мгновенно. А так цепочки, крестики и медальоны расходятся как горячие пирожки.

Виконт не сдержал улыбки. Отношения с местными жителями у вампиров были своеобразными. Туземцы действительно ворчали, что приходится натирать чесноком все вплоть до нижнего белья. Лучшим подарком в этих краях считалось мыло с чесночными отдушками, а девочки летом плели венки не из одуванчиков, а из… ну, вы понимаете. Тем не менее, этот едкий запах прочно вплелся в сознание, и жизнь без него была бы унылой, словно Новый Год без аромата апельсинов. Кроме того, потерял бы смысл любимый конкурс огородников — на самую большую головку чеснока. Зачем возиться с удобрениями, если победивший овощ нельзя потом обмотать красной ленточкой и оставить у ворот замка, в качестве скромного подношения Его Сиятельству от верноподданных?