Будущее ностальгии - [29]
Конец второго тысячелетия совпал с возрождением теорий заговора[145]. Конспирологические теории так же интернациональны, как и выдуманные заговоры, с которыми они борются: они распространяются от посткоммунистической России до Соединенных Штатов, от Японии до Аргентины и далее по всему свету. Обычно есть секретный, священный или конспирологический текст — «Книга иллюминатов», «Протоколы сионских мудрецов» или, на худой конец, «Дневники Тёрнера», которые распространяются подобно Библии среди участников американского неонацистского движения[146]. Русские ультранационалисты обычно настаивали, например, что по-настоящему священная книга — не Библия, а «Велесова книга» — давно скрыта от русского народа. Предполагается, что эта книга датируется 1000 лет до Рождества Христова и содержит истинное Евангелие и протоколы дохристианских языческих славянских священников. Если бы книга была восстановлена, изначальная славянская родина могла бы быть восстановлена, если бы не злые «жидомасоны», стремящиеся исказить историю России[147]. Неудивительно, что многие из бывших советских коммунистических идеологов обрели националистическое мировоззрение, став «красно-коричневыми» или коммунистическими националистами. Оказалось, что их версия марксизма-ленинизма-сталинизма имеет ту же тоталитарную авторитарную структуру, что и новый национализм.
Ностальгия — это боль, связанная со смещением во времени и пространстве. Реставрирующая ностальгия имеет дело с обоими этими симптомами. Временной разрыв компенсируется опытом близости и доступностью объекта вожделения. Пространственный разрыв исцеляется возвращением домой, предпочтительно — коллективным возвращением. Совершенно не важно, если это уже вовсе не ваш дом; на тот момент времени, когда вы там окажетесь, вы уже забудете разницу. То, что действительно стимулирует реставрирующую ностальгию, — это вовсе не чувства отдаления и тоски, а скорее беспокойство о тех, кто обращает внимание на исторические несоответствия между прошлым и настоящим и тем самым ставит под сомнение целостность и непрерывность воссозданной традиции.
Даже в своих наименее экстремальных формах реставрирующая ностальгия не находит применения реальным признакам исторических эпох — патине, руинам, трещинам, несовершенству. 1980‑е и 1990‑е годы были временем великого возрождения прошлого в нескольких проектах тотального воссоздания — от Сикстинской капеллы до храма Христа Спасителя в Москве, — посредством которых предполагалось восстановить чувство сакральности, которое, как считается, отсутствует в мире модерна.
Интимное и навеки остановленное соприкосновение между Богом и Адамом на фресках Микеланджело в Сикстинской капелле — это, пожалуй, самый узнаваемый художественный образ всех времен. На фреске, прямо над пальцами Адама, есть трещина, будто молния истории, которая подчеркивает этот хорошо знакомый жест тоски и разлуки. Живописец стремился изобразить сам акт божественного творения и сыграть роль Господа в своем художественном шедевре. Образ духовной тоски Микеланджело превратился в универсальную территорию европейской сакральности, как религиозной сакральности, так и художественной, находящейся под охраной во всемирно известном музее в Капелле. Позже это место приобрело туристическую сакральность, достаточно дорогую, но не бесценную. Трещина прямо над двумя тянущимися друг к другу фигурами Бога и человека теперь воспроизводится на бесчисленных футболках, пластиковых пакетах и открытках.
Этот разлом на фреске, словно угроза разрыва между Богом и первым человеком, проявляет мистическую ауру росписи, патину исторического времени. Аура, от еврейского слова, обозначающего «свет»[148], была определена Беньямином как ощущение расстояния, туман ностальгии, который не позволяет соединиться с объектом желания. Если аура неосязаема, то патина, несомненно, видна: это тот самый слой времени на поверхности росписи, смесь клея, сажи, пыли и ладана от свечей. Когда стало ясно, что Сикстинская капелла нуждается в реставрации, руководство музея Ватикана приняло радикальное решение: вернуться «назад к Микеланджело» — к первоначальной яркости фресок. Реставрация Сикстинской капеллы стала одним из знаменитых суперпроектов 1980‑х годов, дававшим гарантию, что историческое время больше не будет угрожать образу священного творения. Музеи Ватикана заключили сделку века с японским телеканалом Nippon TV Networks, известным в первую очередь своими викторинами. В обмен на миллионы, необходимые для реставрационных работ, компания Nippon Networks получила эксклюзивные права на трансляцию процесса реставрации по всему миру. Это казалось взаимовыгодной сделкой: сокровище Ватикана было отреставрировано в сакральном пространстве музея и в то же время демократизировано путем массовой репродукции и телевизионной трансляции.
С помощью передовых компьютерных технологий большинство трещин на заднем плане и даже набедренные повязки на мужских фигурах на переднем плане были удалены, чтобы вернуться к оригинальной «наготе» и свежести цвета. Реставраторы не оставили швов, никаких признаков реставрационной работы, которые так часто встречаются в отреставрированных объектах наследия в других итальянских музеях. Они не оставили ни единого шанса патине времени, сложившейся из свечного дыма, сажи, дешевого греческого вина и хлеба, используемого гениальными реставраторами XVII века, и некоторому количеству волосков кисти художника, которые оставались в росписях. Фактические материальные следы прошлого могли нарушить идиллию тотального воссоздания оригинала, который должен был выглядеть старым и в то же время абсолютно новым. Полная реставрация и возвращение «к оригинальному Микеланджело» были попыткой уйти от мифа о темном романтическом гении из «Агонии и экстаза», оживленном Чарлтоном Хестоном
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.