Будущее человечества - [8]

«Это что, шутка?» — мурлыкнул про себя Мурз, сердито чихнул, вспомнив серую хмарь на дворе, и ударом лапы закрыл страницу.

Шум за стеной оторвал от экрана — там старый мейн-кун, сердито тряся кисточками ушей, отчитывал молодого адъютанта.

— Эх ты, молодёжь, благородных ангорских кровей, а по-собачьи лаешься.

— Это человеческие слова, — возражал, прижав уши, ангорец.

«Не доказано», — рявкнул на спорщиков Мурз. Спор о том, является ли так называемый мат человеческим или все же собачьим изобретением, учёные могли вести долго. Особенно учёные филологи из клана Бенгал на встречах с коллегами из дома Чи-хуа. Где-нибудь на юге, где небо уже чистое и синее, зелень вокруг и нет серой хмари. Но не здесь, в забытом людьми бункере посреди мёртвого леса.

— Да я только, — начал было оправдывался адъютант, но тут входная дверь хлопнула ещё раз, и взгляду Мурза предстала оскаленная и донельзя встревоженная собачья физиономия.

— Надо уходить. Крысы. С севера… — пёс говорил, вывалив красный язык наружу. Слова давались ему тяжело — запыхался, уходя от погони.

— Идёт великий прайд.

Уши Мурза плотно припали к голове. Великий прайд — чтобы остановить его, нужна дивизия, по меньшей мере. Но…

— Занять оборону, — хрипло промурчал он.

— Ты что, котяра, — тут пёс пролаял пару слов недоказанного происхождения, — нас же за пять минут сожрут, не подавятся. Уходить надо.

— Никто отсюда никуда не уйдёт, — ещё один голос ударил в уши ведром холодной воды. Из полумрака коридора выплыла голая, вся в складках оскаленная морда. Лампочка на потолке мигнула — зелёным огнём сверкнули во тьме холодные немигающие глаза. Овчар, вздрогнув, припал к земле, а Мурз только усмехнулся в усы — Ибрам, политический офицер батальона, происходил из редкого, не поминаемого всуе клана Сфинкс, а эти ребята могли напугать любого.

— Никто отсюда никуда не уйдёт, — повторил Сфинкс, мерно вышагивая на середину зала. — Второй великий прайд идёт с юга.

— Занять оборону, — прохрипел Мурз ещё раз. Память предательски подсунула картину некоей дымчатой шёрстки и бездонных зелёных глаз. Казалось, эти глаза смотрели на него укорительно.

«Извини, теперь уже в девятой жизни, дымчатая, — успел подумать Мурз, выскальзывая из зала, — люди обещали».

Небо над святилищем — серо-стальное, ровное, фосфоресцирующее. Солнца в этих краях нет — и не будет, пока очистные команды сюда не доберутся. «Если доберутся, — угрюмо думал Мурз, ловя в прицел кромку мёртвого леса, — если…». Коты батальона — невидные, пушистые тени — распластались на серых острых камнях — полукольцом, спиной к входу. Старшина сапёров, ворча и сердито тряся кисточками лохматых ушей, разворачивал провода заграждения. Мёртвый лес застыл — ветер был слишком тих, чтобы сдвинуть перекрученные чёрные ветки. На мгновение все застыло, да так, что Мурз подумал было, что все обойдётся — и тут он заметил, как на краю видимости нагнулась древесная крона. Одна, потом другая. А потом все, медленно, будто волна пошла по чёрному лесу. Ближе и ближе. В уши ударил тупой протяжный звон, от которого кошачья шерсть встала дыбом на загривке. Крысиный король не хотел умирать. Его воля звоном в ушах гнала вперёд поток хищных тварей. Первые разведчики — красноглазые, мелкие злобные — возникли на опушке. Хвост у Мурза выгнулся дугой: «Не стрелять без команды». Предательски задрожали усы.

— Командир, а куда стрелять? В голову? — дрожащим голосом спросил ангорец-адъютант. Мурз обернулся, мельком — уши котёнка прижались к голове, голос дрожал. Но вот оружие рыжие лапы держали твердо.

— Поверь, котёнок. По такой толпе — без разницы куда, — муркнул старый кот и отвернулся. Тёмная кромка леса вспыхнула тысячами алых голодных точек — глаз. Мурз вытянул хвост в струну: «Внимание». Звон в ушах достиг крещендо. Поток тварей устремился в атаку, набирая и набирая разбег.

«Сейчас», — промелькнула мысль и хвост Мурза начал падать вниз — команда «Огонь!». На небе полыхнула зарница. Чуть дрогнула под лапами земля. Песнь чужой воли в ушах звякнула в последний раз и оборвалась на полувзвизге.

«Цель поражена», — прохрипела рация на плече донельзя взволнованным голосом оставленного на контрольном пункте связиста. Последний из крысиных королей только что сгорел в ядерном пламени. Стая замерла. Потеряв поводыря, твари остановились, ошалело тряся головами. А потом кинулись друг на друга.

Батальон замер, коты, не веря своим глазам, смотрели на бойню вдали. Клыки, когти, горящие безумной яростью глаза — великий прайд истреблял сам себя, истово, самозабвенно. Наконец последний из крыс — новый король крысиного рода — взвился в воздух в ритуальном прыжке. И упал на землю с простреленной пулей головой. Начался дождь — косой, северный дождь закрыл пеленой поле побоища. Разведчик — овчар закинул снайперскую винтовку за спину, оскалился и сказал — тихо, на одном вдохе:

— Неужели все, комбат?

— Похоже на то, — муркнул Мурз в ответ, слизывая с шерсти холодную дождевую каплю.

И побрёл обратно, в тишину бункера за спиной. Лапой за лапу, медленно, шатаясь от усталости. Свернулся клубком в старом человеческом кресле перед мониторами и попытался заснуть. Кошачья дрема подхватила его и понесла. Обе памяти по-дружески подкинули ему хорошие воспоминания — о недавнем отпуске, зелёном и теплом юге, синем небе и ясноглазой, дымчатохвостой хранительнице, что сурово отчитывала сробевшего отпускника за помятую ботвинью. Её вид почему-то смешивался с не своими воспоминаниями об изысканной даме по имени Серая Тварь. Потом сон подхватил его и понёс. Мурз спал, и ему снилось, что небесный человек чешет его за ушком.