Будущая война - [7]

Территориальному пересмотру действующих договоров энергично противопоставляются государства, воссозданные на основе Версальского договора 1919 г. Действительно, если «единственным смыслом существования каждого немца является протест против договора»[14], то смысл существования каждого поляка, чеха, серба или, румына заключается в решительном сопротивлении каким бы то ни было попыткам пересмотра существующих границ их стран.

Не подлежит, например, сомнению, что в случае необходимости все поляки возьмутся за оружие, чтобы оказать противодействие попыткам изменения границ их государства.

Таким образом, известный лозунг территориальной ревизии является ясно выраженным лозунгом войны. Это не было оценено инициаторами «пакта четырех», которые, ограничив столь желательное сближение Франции с Италией рамками навязанного ревизионизма, тем самым заранее вычеркнули положительные результаты этого сближения и могли подвергнуть Европу самым грозным потрясениям. В самом деле, этот пакт был тайно инспирирован Германией в ревизионистских целях и был обращен своим острием, с одной стороны, против Лиги наций, а с другой — против соглашений, связывающих Францию с теми государствами Центральной и Восточной Европы, против которых направлена эта ревизия. Арбитральное применение этого пакта под видом спасения мира окончательно разрушило бы его. Основной ревизионистской концепции пакта был противопоставлен в Европе естественный блок, состоящий, примерно, из 100 миллионов населения, который не может допустить, чтобы проектированный директорат — будет ли он в рамках Лини наций или вне ее — навязывал другим свои убийственные для них решения.

***

Из всех союзнических стран только Франция всегда решительно высказывалась во всех международных актах за сохранение мирных договоров, заключенных в 1919–1922 гг. Локарнское соглашение, а также чересчур соглашательский по своему существу и заслуживающий критического отношения план разоружения Эррио-Поль Бонкура еще укладывались в рамки вышеозначенных договоров. Даже теоретическое признание «равенства прав Германии в области вооружений» не нарушило последовательности французской политики в этом принципиальном вопросе. В течение последнего десятилетия она нашла свое выражение в постоянном стремлении Франции сохранить в силе Версальский договор ценою некоторых компромиссов и уступок. Первую брешь пробил вышеуказанный пакт «соглашения и сотрудничества», начало которому положил Муссолини 18 марта 1933 г.

Однако, последовательность современной французской политики не должна питать в нас слишком далеко идущих иллюзий. В основу этой политики положен компромисс столь многих политических направлений, что национальное единство в этом вопросе становится почти невозможным для Франции. Единство в области внешней политики нашло свое выражение не столько в стремлении к достижению положительных целей, сколько в чисто пассивном лозунге: «ни войны, ни вооружений», добровольно ограничиваясь сохранением и защитой существующего положения вещей. Ни французский народ, ни его армия не питают ни малейших агрессивных замыслов относительно какой бы то ни было страны. Наоборот, они являются гарантией прочного мира в Европе. Поэтому тот, кто стремится в настоящее время к разоружению Франции, сознательно или несознательно провоцирует новую войну.

***

Поскольку мы не можем ликвидировать прошлое, которое вовсе не ограничивается вчерашним днем, сохранение мира, а также стабилизация существующего порядка вещей, купленного дорогой ценой четырехлетней войны, не могут быть осуществлены с помощью одних дипломатических переговоров или односторонних договоров.

При наличии агрессивных тенденций и при отсутствии силы, дающей нам возможность успешно защищать в случае необходимости права народов, апеллирование к праву народов решать свою собственную судьбу и ссылка на исторические, этнические и экономические права недостаточны. Даже слабость противника, которая может быть временной, не является достаточной гарантией безопасности. Арбитраж после совершения фактов, легальной основой которых являются права одной из сторон, не может быть принят другой стороной, так как он нарушил бы те права, о которых здесь идет речь. Одним словом, не может быть законности там, где нет законной субстанции, где спорные вопросы разрешаются самими спорящими и где нет ни всеми признанных законов, ни судей.

Поэтому до тех пор, пока человеческое общество и даже отдельный человек не в состоянии приносить постоянные жертвы, которых безусловно требует действительный мир, применение силы в спорных случаях всегда может иметь место. Война будет казаться несравненно меньшим несчастьем, нежели отречение от духовных, моральных и материальных интересов. Действительно, для нации, сознающей свою индивидуальность, угроза потерять право на независимое существование является во сто раз хуже угрозы войны.

История Польши может служить примером того, что каждая оформившаяся национальность, каковы бы ни были ее традиции, с момента лишения ее независимости обрекается на вечный бунт и ограничения, стесняющие полноту ее развития и угнетающие самым нестерпимым образом каждого гражданина.