Будуар Анжелики - [94]
Дальнейшие события развивались следующим образом. Разъяренный супруг в сопровождении своих бретеров ворвался в мастерскую и остолбенел, застав там свою обнаженную сестру, позирующую полностью погруженному в свое творчество живописцу.
В это время его супруга выходила из квартиры философа. По пути домой грозный муж, проходя мимо паперти собора Богоматери Парижской, увидел выходящую оттуда свою благоверную. У нее был вид воплощенной добродетели.
В дальнейшем они с мужниной сестрой часто посещали дом на улице Турнель, по дороге решая, кто из них в этот раз навестит художника, а кто — философа…
Рассказ Катрин получил самое горячее одобрение, после чего все взоры обратились к следующему рассказчику.
9
— Речь пойдет, — неторопливо, немного нараспев, будто декламируя стихи, написанные древним гекзаметром, проговорил Арамис, — о двух поэтах Эллады, о тех, которые, возможно, в числе первых воспели любовь и превратности любви, возведя их в ранг объектов самого страстного, самого трепетного поклонения.
Архилох, которого греки почитали вторым поэтом после Гомера, полубогом, в честь которого было воздвигнуто святилище…
Автор таких строк:
Известно, что он страстно влюбился в младшую дочь некоего Ликамба, торжественно поклявшегося отдать за него девушку, о которой поэт писал, что «старик влюбился бы в ту грудь, в те миррой пахнущие волосы…» Она стала для Архилоха богиней и одновременно предметом испепеляющей плотской страсти, доводящей его до исступления.
Но вот случается нечто непредвиденное, невозможное в том мире, где слово успешно заменяло любые письменные соглашения: Ликамб изменил свое решение, нарушил торжественную клятву, отказался выдать за Архилоха свою дочь, которая охотно поддержала отцовское решение.
Оскорбленного в лучших чувствах, доведенного до отчаяния поэта вдруг охватывает нечто, прямо противоположное тому, что он испытывал ранее, и пылкая любовь превращается в столь же пылкую ненависть. Возвышенный и страстный в проявлениях этой ненависти, Архилох посвящает клятвопреступнику и его вероломной дочери стихи, преисполненные таких едких насмешек, что, не вынеся позора, Ликамб и его дочери не нашли ничего лучшего, чем повеситься…
Что ж, крайности всегда схожи, и сильнейшая любовная страсть всегда может легко и быстро превратиться в сильнейшую ненависть, нашелся бы благовидный предлог…
И второй гений античной поэзии — Анакреонт.
Блестящий придворный, любимец бессчетного числа женщин, певец вина, веселья и эротических забав…
Их было бессчетное количество, что, конечно же, не могло предполагать сильных чувств, да и вообще каких-либо чувств.
Но вот пришел час, когда летнее изобилие начало страшиться зимней скудости, что, как в зеркале, отразилось в стихах…
На смену прекрасным девушкам пришли прекрасные юноши, что в том мире отнюдь не считалось чем-то противоестественным, а лишь одним из способов служения богине любви, только и всего…
Теперь стихи поэта обращены к юношам, которых, может быть, было меньше, чем подруг женского пола, но все же…
Красавец Вафилл был наиболее известным из возлюбленных знаменитого поэта, и его соотечественники даже увековечили Вафилла бронзовой статуей, воздвигнутой в храме Геры.
Еще одна общеизвестная привязанность Анакреонта — фракийский мальчик Смердис, раб и возлюбленный афинского тирана Поликрата. Поэт вступил в открытое соперничество с государем, противопоставляя его власти и богатству свою чарующую поэзию. Заметив, что поэзия одерживает верх, тиран приказал обезобразить мальчика.
Анакреонт написал по этому поводу исполненное тихой грусти стихотворение и отправился на поиски новых превратностей любви…
— Какие у вас обширные знания, мсье Арамис! — восхищенно проговорила Луиза.
— Это всего лишь отрывок из моей богословской диссертации, — скромно заметил мушкетер.
Присутствующие воззрились на него в крайнем изумлении. — Отрывок, который я по зрелому размышлению решил не включать в ее окончательный вариант, — добавил Арамис с самым невозмутимым видом.
10
— А я, — сказала Мадлен, — завершая наш тримерон, хотела бы поделиться одной светлой фантазией, скорее мечтой, о воплощении которой, я думаю, любой из нас попросил бы Всевышнего…
Я представляю себе обворожительную молодую женщину, пылкую возлюбленную и верную жену, безмерно нежную в любви и стойкую в несчастьях… Злобная зависть ущербных и порочных людей, волею рока получивших право распоряжаться чужими жизнями, отнимает у нее любимого мужа, счастье, опору и защиту.
"Да, я любила Гитлера, и когда его не стало, появилась ненависть". Один из ответов Розамунды, в первом и последнем интервью. Воспоминания нацистки. Некоторые женщины Третьего Рейха в своей жесткости не только ни в чем не уступали своим партийным соратникам – мужчинам, но порой и превосходили их.
«Способность Софи Лав передавать волшебство читателям изящно находит свое выражение в мощных выразительных фразах и описаниях. ОТНЫНЕ И НАВЕКИ – это идеальный роман для чтения на пляже с одной оговоркой: присущий ему энтузиазм и прекрасные описания с неожиданной тонкостью раскрывают многогранность не только развивающихся чувств, но и развивающихся характеров. Книга станет отличной находкой для любителей романов, ищущих более глубокий смысл в произведениях этого жанра». --Сайт Midwest Book Review (Дайэн Донован) ОТНЫНЕ И НАВЕКИ – это прекрасно написанный роман, на страницах которого описана борьба женщины (Эмили) в поисках своего «я».
Знатный граф и завидный жених Джеффри Кейн больше не верит в любовь. Отныне для него важна лишь страсть, обжигающая тело и не касающаяся души. Ребекка – юная мечтательница. Ее нежное сердце хочет тепла и ласки. И, кажется, все это обещает манящий взгляд графа… Его сильные руки дарят незабываемое наслаждение, а слова любви кружат голову. Поймет ли Джеффри, что Ребекка – его судьба?
Эугенио и Маргарита друзья детства, которые любят друг друга чистой и преданной любовью. Но всё вокруг словно препятствует их чувствам — и родители, и сословное неравенство, и предрассудки окружающего общества, и, наконец, религиозные устремления самого Эугенио, который отправляется на учебу в семинарию, чтобы стать священником. Однако он не может забыть Маргариту и разрывается между религиозностью и необходимостью отказаться от плотской любви. Что победит в душе молодого человека — любовь или вера? Как совладать с жизненными обстоятельствами и сословными предубеждениями? Что сильнее — страсть или религиозность? Надежда или отчаяние? Верность или вероломство?
Герой романа ”Фортуна — женщина”, проводя служебное расследование, находит в сгоревшем доме мертвеца… Ради спасения любимой женщины, руководствуясь не долгом, а чувствами, он преступает закон… Главный персонаж романа ”Барьеры”, выясняя обстоятельства загадочной гибели брата, начинает понимать, как сильна в человеке способность творить не только добро, но и зло. Лишь любовь спасает его от необдуманного и трагического шага… Что перед нами — детектив или романтическая история о любви? И то, и другое.
