Будьте моей семьей - [44]

И вот как-то оно пошло и пошло, к концу учебы в университете так Артем уж и раскрутился, и на ноги встал, и имел далеко идущие планы.

– Двадцать лет прошло с того моего первого кухонного гарнитура, – с некой ностальгической ноткой произнес, улыбаясь, Красногорский. – Как подумаю, удивляюсь порой несказанно, как это я сотворил эдакую красоту, – признался он. – Так и не состоялась моя работа в ракетной инженерии, а Женька – тот после окончания университета как раз, наоборот, ушел от меня и такую карьеру сделал – ого-го, сейчас один из ведущих засекреченных специалистов.

– А ты так мебелью и занимаешься? – спросила Арина, увлеченная его рассказом.

– Да, так и занимаюсь, – посмотрел на нее, улыбаясь, Артем. – Теперь у меня производство в Подмосковье, делаем мебель разной ценовой категории и уровня, паркет делаем, оконные рамы, и садовую, и даже парковую мебель. Недавно, кстати, большой заказ от Москвы был как раз на парковую мебель.

– А вот та красавица столешница на веранде, сделанная из цельного куска дерева, – это ваша? – высказала догадку Арина, показав пальцем себе за спину.

– Наша, – кивнул Артем не без отеческой гордости, – редкой породы дуб. В доме почти вся мебель сделана на нашем производстве.

– Да ты что? – откровенно поразилась Арина. – Классно. Здорово. И ты что, делаешь мебель сам?

– Нет, – улыбнулся такой ее непосредственной реакции Артем, – сам я уже давно мебель не делаю, а только руковожу и управляю своей фирмой, у меня для этого дела специалисты знатные имеются. Кстати, бывшего старшину и учителя Ивана Ильича я переманил к себе, вместе с семьей переехать уговорил, живут рядом с производством в поселке. Доволен, работает. Мне нравится дело, которым я занимаюсь, как говорится, «не Газпром, конечно, но мечты тоже сбываются».

– У тебя один цех? – все выспрашивала с интересом Арина и вдруг сообразила, что машина уже какое-то время стоит. – А что мы стоим?

– Приехали. – Артем кивком указал на двери ее подъезда, усмехнувшись явному разочарованию, промелькнувшему на лице девушки, и ответил: – Цех у меня не один, а несколько. Один офис там же, на производстве, а второй в Москве, в котором в основном сижу я, как главный гриб, ну и менеджеры с бухгалтерией.

– Пошли позавтракаем? – отстегивая ремень, привычно пригласила Арина.

– Нет, сегодня не могу, – отказался Красногорский.

– Ну тогда что? – немного растерялась Арина. – Тогда пока?

– Пока, – кивнул Артем, всем своим видом показав, что торопится, даже на ручные часы посмотрел как бы мельком и не так чтобы демонстративно, но Арина, конечно, заметила и принялась с излишней поспешностью выбираться из машины. Выскочила, захлопнула за собой дверцу, еще раз попрощалась и махнула рукой.

Потягивая кофе, Арина размышляла над некоторыми странностями, даже не странностями, а… как бы это определить?

С самого утра она чувствовала в Красногорском некую напряженность, даже и не с утра, пожалуй, а с вечера, когда он помогал ей переодевать спавшего Матвея, а потом как-то быстро и скомканно попрощался и резко ушел.

А утром ей показалось, что они вернулись к общению первых дней знакомства – он холодновато-уважительно отстранен и закрыт, как элитный клуб для простых посетителей, а она все продолжает гадать, что так строго охраняет в себе этот мужчина.

Вроде бы они уже пришли к достаточной степени доверия и открытости, она даже вон рассказала о своих родителях, на тему которых ни с кем, кроме бабули, никогда не разговаривала, а с Артемом внезапно поделилась. И вышло это так естественно и легко как-то, без душевного напряга и дискомфорта, словно было единственно верным и правильным. Да и Артем раскрылся и поделился очень личным. Она же видела, понимала, что он рассказывает ей то, что вряд ли с кем-то обсуждает, словно сам себе признавался первый раз в своих мыслях и чувствах.

И вдруг… Что-то витало сегодня над ними в машине, какая-то напряженность, и Арина чувствовала отстраненность мужчины и какую-то возникшую натянутость.

А потом Красногорский вдруг, как по щелчку – раз, – снова принялся расспрашивать ее о работе, как и прежде, с большим, неподдельным интересом и душевным расположением.

И что с ним такое сегодня случилось? Непоня-я-ятно…

Артем вполне мог задержаться и на завтрак, и на поболтать, мало того, стоило ему отъехать от дома Арины, как, по известному закону Мерфи, как-то захотелось, да и сонливость от недосыпа накатывала, и он реально прямо-таки почувствовал во рту вкус фирменного, неповторимого кофе, который делала Арина.

Но Красногорский не мог остаться позавтракать и еще о чем-то мирно беседовать. Ему и так было непросто поддерживать их дружеский разговор в машине, сохраняя легкий, нейтральный тон.

Он был ошеломлен и потрясен.

То, что он испытал, пережил вчера, стало для Артема настолько мощным душевным откровением, настолько невероятным открытием в себе по-настоящему отцовских чувств к Матвею, что первый раз в жизни Красногорский терялся и не понимал, что делать и как теперь жить с этими чувствами и со своим желанием защищать, оберегать, любить малыша и находиться рядом с ним.

Полдороги он не знал, как разговаривать с Ариной в свете тех чувств, что испытывает к ее ребенку, потом все же, мысленно надавав себе тумаков, начал расспрашивать ее о работе, да и сам не без удовольствия и самоиронии рассказал о своем становлении в бизнесе. Но каждый раз, когда он поворачивал голову и смотрел на нее, непроизвольно в голове у него возникала мысль, что она мама Матвея.