Будни тёмного мага - [28]

Неизвестный наблюдатель тоже не сводил глаз с мальчика, а потом резко переместился вправо, сразу на десяток футов.

Вслед за первой парой глаз, появилась вторая, третья… Всего пять. Они рассредоточились с разных сторон, отрезая пути к отступлению.

— Кто это, Сир? — практически одними губами спросил Самарэн.

Элькасир не знал, что ответить. Проще сказать, что волки, но вдруг там что-то другое? Что, он догадался, когда одна из тварей пересекла границу света. Она была похожа на Анже в полнолунье, только гораздо крупнее и менее дружелюбна. Огромный бурый волк. Оборотень.

Непроизвольно прижав к себе брата, Элькасир выставил вперёд руку с чудом уцелевшим ножом, как заклинание, повторяя: «Мы свои, мы тёмные. Мы не люди, нас трогать нельзя». Нужно было воспользоваться магией, силы ещё оставались, но он никак не мог ничего придумать. «Оковы боли» действовали только при физическом контакте. Допустим, Элькасир не растеряется, сумеет сосредоточится, выжать из себя остатки энергии, но ведь оборотень не один, на всех его не хватит.

Оставались только бытовые заклинания, но все они безобидны, разве что огонь. Но тогда они рискуют сгореть. Да и кто сказал, что оборотни боятся огня, Анже-то прекрасно ладит с очагом.

Ослепить светом! Мысль пронзила медленно заполнявшийся страхом и паникой мозг. Им нужно много-много света, яркого света, чтобы больно было дышать. Необходимо использовать резервы Самарэна, тогда всё получится. Но проблема заключалась в том, что младший брат ещё не научился пользоваться силой, делая лишь первые шаги на пути магии.

Передав Самарэну нож и кратко объяснив, как и куда, в случае чего бить, Элькасир вновь обратился к своей сути.

Губы беззвучно шептали молитву Тьхери, прося у неё помощи и защиты.

Хрупкий огонёк трепетал в детских пальцах, постепенно обретая силу и яркость. Элькасир старался, старался вдохнуть в него душу, успеть до того, как кольцо оборотней сомкнётся и сметёт их. Они были так пугающе пластичны, передвигались бесшумно, будто скользили над землёй.

— Нас нельзя есть! — рискнул Самарэн, неуклюже размахивая ножом.

Брат с раздражением подумал, что тот его уронит. И почему мелкие такие бестолковые?

Элькасир не успел глазом моргнуть, как вожак оборотней смазанной тенью приземлился перед ним. Его морда нависла над лицом ребёнка.

Самарэн ойкнул: «Мама!» и закрыл глаза, выронив нож. Элькасиру тоже стало не по себе. Заклинание вылетело из головы, а огонёк всё ещё слабо трепыхался в ладонях.

У оборотня было зловонное дыхание; на морде запеклась кровь.

Усмехнувшись, он поднял лапу, легко, одним ударом, повалил жертву на землю, но вцепиться зубами не успел: между ним и до смерти перепуганным мальчиком вклинилась искорка.

Оборотень замотал головой, пытаясь отогнать назойливую крохотную фигурку со светящимися крылышками, но безуспешно. Фея тут же сменила обличие, превратившись в медведя. Когти у него были внушительнее, нежели у оборотня, да и сам медведь, поднявшись на задние лапы, оказался выше.

— Пошёл прочь, волосатая шкура, не смей трогать детей! — Ланит в образе зверя смело наступала на пятившегося оборотня. Она не боялась, что он покалечит её, — как можно причинить вред мнимой оболочке? — Ты из ума выжил, это сыновья Лэрзена. Он тебе голову открутит, тебе и твоим дружкам.

— С чего ты взяла, что эти сопляки — его дети?

Оборотень обошёл кругом и принюхался:

— Запах незнакомый.

— А ты что, хотел, чтобы Лэрзеном пахло? — откровенно надсмехалась фея, обретя истинный облик.

Даже присутствие детей не заставило её изменить привычкам — на ней было платье, которое практически ничего не скрывало, тонкое, прозрачное, с мягкими волнами драпировок.

Пришедшие в себя мальчики с восхищением любовались ей. Но если Самарэн сравнивал с мамой, оперируя категориями «красивая», «волосы» и «рост», то Элькасир посматривал и на другое. Разумеется, пока безо всякого откровенного подтекста, но с нескрываемым интересом. Ему было любопытно: никогда ещё он не видел такой раздетой (практически раздетой) женщины, а ему, как пытливому мальчику, хотелось знать, как же они, женщины, устроены.

Вспомнилась девочка из деревни, ради которой он и собирался в лес, вспомнилась — и померкла. По сравнению с Ланит она казалась уродиной.

Фея улыбнулась — ей льстило внимание хоть маленьких, но мужчин. Когда придёт время, она намеревалась опередить Анже, свою вечную соперницу, и приобщить их к миру чувственных удовольствий.

— Вот, полюбуйся, дорогуша.

Ланит ласково провела ладонью по щеке обомлевшего Элькасира и легко сняла с него медальон. Грациозно ступая по земле босыми ногами, она приблизилась к оборотню и покачала вещицей перед его носом. Тот недовольно что-то проворчал, но сдаваться не собирался:

— Да, тут магия, тёмная магия, но это ничего не значит. Они могли украсть его.

— Вот ещё, мы не воры! — была задета гордость, и Элькасир не смог смолчать. — Смотри!

Он закатал рукав и продемонстрировал тёмный знак. Рядом с Ланит страх отступил, и Элькасир чувствовал себя намного увереннее. Она, несомненно, пользовалась уважением оборотней, иначе бы они давно напали, растерзали их. Но кто эта женщина, мальчик не знал, предполагал, что тоже колдунья.