Будни тёмного мага - [27]

Магичка обернулась, заметив неподалёку разгневанного отца детей. На него её гипноз не действовал, откатываясь волнами боли.

Окутав себя и детей защитной сферой, вложив в неё, к слову, половину свободной энергии, Элоиз метнулась к всё ещё распростёртому на земле Элькасиру, занеся руку для ритуальных ударов. Не успела — защита невидимым стеклом осыпалась на неё, вонзаясь в кожу, обжигая, будто придуманное людьми пламя костров для грешников.

Элоиз завертелась волчком, пытаясь избавиться от осколков.

Оковы Элькасира разрушились, голос вернулся.

Подхватив одежду, мальчик вскочил на ноги и, увернувшись от заклинания магички, растерявшей «живой» лоск, поспешил прочь, увлекая за собой Самарэна.

Не желая отпускать вожделенную добычу, Элоиз попыталась удержать их, молнией метнувшись наперерез, но помешал Лэрзен, опалив огнём траву между ней и сыновьями.

Пришлось смириться с потерей двух идеальных жертв и заняться магом, ради которого она, собственно, и пришла сюда. Плохо, конечно, что не застала врасплох, как планировала, что потратила столько сил на защитную сферу, но и соперник тоже не с полным резервом.

Элоиз усмехнулась: небольшое преимущество на её стороне, некромант далеко не так силён, она справится. Безусловно, не играючи, приложив некоторые усилия, но добьётся того, чтобы через день солдаты обнаружили полудохлое нечто, а то и вовсе труп. Труп даже лучше — люди, даже маги, перед смертью бывают болтливы.

Элькасир и Самарэн между тем бежали сломя голову, куда глаза глядят, лишь бы подальше от накалившегося от магии воздуха.

Ноги вынесли их не к родным воротам, а к лесной опушке.

Перепуганные дети, не останавливаясь, нырнули под своды деревьев, даже не зажигая огонька. Им хотелось спрятаться, забиться в самый тёмный угол, где бы это страшное существо, оказавшееся вовсе не умертвием, не смогло их найти.

Оказавшись в самой чаще, они наконец остановились, чтобы отдышаться, испуганно оглядываясь по сторонам.

— Вроде бы отстала, — прошептал Элькасир, рискнув зажечь магический огонёк. Получилось с третьего раза.

— Сир, я боюсь. И я …я писать хочу.

Самарэн хлюпал носом, крепко сжав руку старшего брата.

— Ну, так иди! — резче, чем хотелось бы, под влиянием нервного напряжения, ответил Элькасир.

— Я не могу один, я бо-ооо-юсь! — канючил Самарэн. — Тут страшно… А вдруг она в кустах прячется?

Назвав братишку тряпкой и малолеткой, Элькасир покорно поплёлся вслед за Рэном к ближайшему дереву и, пока тот торопливо делал свои дела, пытался осмотреться и определить, куда они попали.

— Всё? Не обделался, штаны не намочил?

По правде, Элькасира самого тянуло присесть под каким-то кустиком, но он не мог при брате — авторитет.

— Н-ээ-т, — оправляясь, обиженно буркнул Самарэн. Не такой уж он и маленький, чтобы описаться. Вот Орфа может, а он нет. Ну, разве что совсем чуть-чуть и то случайно.

Велев брату отдать медальон, который тот всё ещё держал в руке, Элькасир ревниво водрузил его на место. Отец подарил медальон ему, а не Рэну. Хорошо бы он скорее покончил с этой женщиной и забрал их из этого леса.

Кишечник всё настойчивее напоминал о себе, и, не выдержав, Элькасир соврал, что пойдёт на разведку. Не слушая возражений Самарэна, рвавшегося пойти с ним (одному страшно), он почти вприпрыжку кинулся в заросли, где благополучно облегчился.

Сгорая от стыда, Элькасир надеялся, что никто не узнает о его позоре. Ведь даже младшего брата не свалила «медвежья болезнь». Но, с другой стороны, тот ещё маленький, просто испугался, но ничего не понял, а он, Элькасир, понял. Над ним собирались провести некромантский ритуал. Какой точно, он не знал, но не сомневался, что с ним точно хотели сотворить что-то ужасное.

Рэна не распяли магией на земле, его не касались пальцы этой женщины, она не заносила над ним кинжал, не усмиряла заклинанием молчания. Посмотрел бы он на него, если бы на его животе чертили запёкшейся кровью какой-то рисунок! Рэн бы прямо там в штаны наложил.

Успокоив себя и убедившись, что брат не подсматривает, Элькасир торопливо подтёрся листьями, заодно убрал геометрическую вязь с тела.

Самарэн ждал его там, где он его оставил. Нахохлившийся, скованный, переминающийся с ноги на ногу. Увидев брата, обрадовался, подбежал к нему, обнял. Элькасир тоже не удержался, прижался к единственному родному существу посреди этого мрака. Они должны держаться вместе. И он отвечает за Рэна.

Лес угрожающе надвигался на них, отчётливо становясь враждебным. Дети забрались в самую чащу и теперь не знали, как выбраться.

Элькасир попытался сориентироваться, но не смог — он не помнил, откуда они прибежали, а в лесу, даже на опушке, он никогда не бывал — отец не пускал.

Видимо, им предстояло заночевать здесь и надеяться, что утром Лэрзен найдёт их и заберёт.

Заметно похолодало, и мальчики ёжились от холода.

Они присели на траву, спиной друг к другу, и, чтобы не было так страшно, вполголоса рассказывали друг друга истории, которыми баловала их по вечерам мама.

— Сир, там глаза, — испуганно прошептал Самарэн.

— Какие ещё глаза? Где?

Элькасир напрягся, попытался сделать светлячок ярче.

Взгляд лихорадочно заметался по деревьям и кустам, пока не наткнулся на две мигающие зелёные точки. И замер.