Будни контрразведчика [иллюстрации] - [42]

— К счастью, все закончилось благополучно, — продолжал премьер–министр. — Удачно и то, что не будет процесса над Лавлейсом — это бы плохо отразилось на национальном престиже.

— И все–таки бригадир Радкинс поступил неэтично, застрелив Лавлейса, — заявил лидер оппозиции: он вспомнил, что еще ни разу в этот вечер не выступил с критикой.

— Мерзавец пытался бежать, — соврал бригадир, даже не покраснев.

— Не будем ссориться, — вмешался министр обороны. — Мы должны на коленях благодарить Бейтса — ведь он разоблачил змею, которую мы согрели у себя на груди.

— Внимание, внимание![30] — с энтузиазмом завопили адмиралы, генералы, министры, главы департаментов.

Министр иностранных дел поднялся со своего места и повел хоровод, затянув: «Ведь он чудесный парень…»

Исполнилась заветная мечта Рональда — его провозгласили национальным героем, но Рональд при этом не испытал ничего, кроме глубокого отвращения. Покраснев от ярости, он вскочил.

— Заткнитесь! — шепеляво крикнул он (на месте передних зубов у него зияла дыра). «И это знают все … И это знают…»[31]

Пенье смолкло, и правители Британии недоуменно уставились на молодого человека.

Гнев рвался у Рональда из самой глубины души. Он отчаянно искал нужные слова, такие, что смогут предельно ясно выразить его бесконечное презрение к этим людям. Но нужные слова потонули в волне негодования, охватившей все его существо.

И он выбежал вон из высокого, обитого шелком зала и с силой захлопнул за собой дубовую дверь.

В зале наступила неловкая тишина.

Потом министр внутренних дел заметил:

— Проклятье. Бейтс пришелся бы сейчас весьма кстати, его пример помог бы нам поднять моральное состояние службы внутренней безопасности. Последнее время там в этом отношении неблагополучно.

— Тогда, — предложил «Q», — надо найти кого–нибудь еще. Введем в рассказ нового героя.

— А представьте себе на минуту, что эта дубина Солт вернулся бы в Лондон раньше Бейтса? И помчался докладывать Лавлейсу то, что выведал у Бейтса в Афинах? Правда, Бейтс в разговоре с Солтом умышленно исказил истину, обвинив во всем меня. Но все равно Лавлейс был бы предупрежден — и чем бы это могло кончиться?

Присутствующие взволнованно загудели:

— Мы бы, наверное, так никогда и не узнали…

— Лавлейсу все сошло бы с рук.

— Он остался бы среди нас…

— Предатель во главе службы безопасности…

— Нам чертовски повезло…

— Кстати, а кто именно помешал Солту вернуться в Лондон?..

— Понятия не имею…

— А это не Джонс, или как его там? Который…

— Конечно же! Хаббард–Джонс. Он давно подозревал Солта.

— Правильно, он тогда устроил налет.

— Хаббард–Джонс! Хаббард–Джонс!

Скоро все вокруг твердили эту фамилию, словно спасительное волшебное слово. Заседание подошло к концу.

— Жаль, что этот паренек нас подвел, — посетовал министр обороны. — Он мог бы нам сослужить неплохую службу.

Присутствующие единодушно согласились.

— Никуда не денется, — сказал бригадир. — Я эту породу знаю. Вернется как миленький. Что в старину говорили иезуиты? Дайте мне агента, когда ему двадцать, — и он мой навсегда.

* * *

И вот Рональд ковыляет вверх по лестнице. Он на Кенгуру–Вэлли, у себя дома — здесь, в убогой комнатенке, его единственное прибежище. Заседание на Даунинг–стрит, однако, не идет у него из головы. Зачем бригадиру понадобилось делать из Рональда героя? Приписывать ему все заслуги — будто он один разгадал тайну «Девяти муз», будто он бесстрашно, рискуя жизнью, вынудил Лавлейса сознаться в своих преступлениях? Зачем? Зачем? Старый негодяй, безусловно, замешан в этом деле. Быть может, соображал Рональд, Радкинс действовал из патриотических побуждений (хотя его патриотизм и оборачивался всем во вред), надеясь пустить свою долю доходов на расширение организации контрразведчиков–любителей? А Лавлейс искал только личной выгоды… Мысли у Рональда путались от боли и усталости. И вообще, какое ему до всего этого дело?

Он закрыл за собой дверь, опустился в единственное свое неудобное кресло и горестно вздохнул. Послышался шорох. Рональд поднял взгляд и увидел белокурую голову и синие глаза, любовно смотревшие на него.

— Привет, Скромница, то есть Киска, — сказал он. Его теперь уже ничто не удивляло.

— Зовите меня Джина, — попросила девушка. — О мистер Бейтс, Рональд… Ронни! Я люблю вас! — И она разразилась слезами, а вслед за нею и Рональд.

— Что с тобой сделали! — плакала Джина, гладя его изуродованное лицо.

— Да, мне пришлось тяжко, — признался Рональд. Крепко обняв его, она попросила:

— Давай уедем. Развяжись с этими подлецами. Обещай мне.

— Обещаю, — поклялся Рональд. — Не беспокойся. Я к ним ни за что не вернусь! Никогда.

— Послушай, любимый, умерла моя тетя и оставила мне маленькую зеленную лавку на окраине. Над лавкой — квартира. Давай поселимся там и забудем их — всю эту подлую банду.

— Давай! — радостно подхватывает Рональд. — И забудем. Больше мне ничего не надо. Забыть о них навсегда.

7. Будущее тайного агента

В лондонском аэропорту приземлился сверхзвуковой трансатлантический авиалайнер. На площадке для встречающих стояли два тайных агента. Один из них наблюдал в мощный бинокль за приземлившимся самолетом. К самолету подкатили трап, открылась дверца, появилась старшая стюардесса. Она достала белый кружевной платок и вытерла им левую руку.