Будни контрразведчика [иллюстрации] - [41]
Рональд помимо воли сделал шаг назад.
— Дальше!
«Стой, остановись!» — повторял себе Рональд. И шел дальше. Крыша кончилась. И он полетел вниз. Однако он успел уцепиться за выступ карниза и повис, раскачиваясь в воздухе. Ногой в элегантном ботинке Лавлейс изо всех сил ударил Рональда по пальцам.
— Какая жалость! Если бы вы погибли в Греции, из вас бы сделали героя.
— Бросьте пистолет, мистер Лавлейс, и подойдите сюда. С пожарной лестницы спрыгнула великанша Жаклин в необъятном прозрачном плаще. В руке она держала кольт новейшей системы.
— О господи, как это банально! — сказал Лавлейс, неохотно подчиняясь команде. — Словно в бездарном телевизионном спектакле. Героя спасает звонок в дверь.
Рональд нащупал ногами выступ в стене и устроился понадежнее.
— Помогите, пожалуйста! — робко попросил он, но на него не обратили внимания: из–за кустов на крыше появился бригадир.
— Молодец, Джеки. А я записал все, что здесь говорилось, на магнитофон.
— Явился на расправу, — злобно отметил Лавлейс.
Бригадир снял с плеча сумку для гольфа и высыпал на крышу ее содержимое. Среди палок и мячей он нашел автомат. Радкинс поднял его, взвел курок и стал напротив Лавлейса.
— Беги, Джеки, приведи того босса из Особого управления, и мы арестуем мерзавца.
— Он какой–то странный, этот инспектор. По–моему, он у них недавно. Но ничего не поделаешь. Ведь Особое управление теперь вообще без начальства.
Бригадир и Лавлейс, оставшись одни, молча глядели друг на друга.
— Помогите! — тихонько молил Рональд. Но тщетно. Бригадир спокойно приказал Лавлейсу:
— Бросайтесь с крыши.
— Чего ради?
— Ваша исповедь записана на пленку. Вам теперь меня не впутать в эту историю. Вас погубило тщеславие. Я знал, что так будет.
Рональд не верил своим глазам. Бригадир Радкинс, чудаковатый старик, оказался хладнокровным и беспощадным убийцей… Дождь лил и лил, держаться за мокрый карниз становилось все труднее.
— Помогите! — крикнул Рональд громче, но опять никто не обратил на него внимания.
— Вы опоздали, — говорил Лавлейс. — Деньги в швейцарском банке, а номер счета известен одному мне. И я не собираюсь кончать с собой. Я получу двадцать пять лет…
— Сорок пять, по меньшей мере, — прервал бригадир. — Вы занимаете высокий государственный пост.
— Лорд–канцлер — мой дядя, моя кузина замужем за генеральным прокурором, половина палаты лордов — моя родня. Я получу двадцать пять лет, не больше. А потом мне сократят срок. И я выйду, когда мне не будет пятидесяти. И еще могу рассчитывать на приличную пенсию.
Бригадир издал собачий рык и побагровел до синевы.
— Номер счета, — прошипел он сквозь зубы, — или я тебя пристрелю.
Лавлейс улыбался по–кошачьи.
— Не глупите — я не скажу, вы это прекрасно знаете.
— Половина денег принадлежит мне.
Но тут возвратилась Жаклин с инспектором.
— Помогите! — закричал Рональд во весь голос: хоть Жаклин его услышит. Но она уже исчезала в роскошной гостиной.
Инспектор вытаскивал из кармана наручники. Выглядел он действительно странно — плащ до пят, голова редькой, близко посаженные глаза.
— Вы — Антони де Вир Бакстер Лавлейс? — торжественно спросил инспектор.
— Вы меня прекрасно знаете, Уорт. А вас, бригадир, остается только пожалеть. Этот еще похуже Бойкотта.
С формальностями ареста было покончено.
— Помогите! — отчаянно завопил Рональд.
— Что вы стоите как чурбан? — накинулся бригадир на инспектора. — Помогите Бейтсу, а уж я сам присмотрю за этим типом. — И бригадир повел Лавлейса в гостиную, подталкивая в спину дулом автомата. Лицо старого контрразведчика перекосила кровожадная гримаса.
6. Встреча на Кенгуру-Вэлли
Дождь лил не переставая. Рональд еле шел от боли — сказывались афинские приключения, вдобавок ныли натруженные мускулы рук, саднило ладони, разодранные о каменный парапет. Рональда душила лютая злоба.
Замок квартиры в Сохо был покрыт царапинами. Кто–то здесь побывал в его отсутствие. Но Рональд не обратил на это никакого внимания. Ему казалось, что теперь ничто на свете не растрогает его, не поразит, не заставит испытать волнение. В квартире звонил телефон. Рональд не подошел. Телефон зазвонил снова. Потом опять. Наконец Рональд сердито крикнул в трубку: «Убирайтесь к черту!»
— Простите, как вы сказали?
Рональд узнал голос Дженнифер, секретарши бригадира, и стал ей врать что–то несуразное.
— А я уж подумала, что вы сошли с ума, — заметила Дженнифер. — Бригадир просит вас непременно быть сегодня вечером на одном заседании. В девять часов.
— К черту. Ни на какое заседание я не пойду, — отрезал Рональд, дивясь себе.
— И все–таки вам следует на нем присутствовать, — настаивала Дженнифер. — Ведь оно состоится на Даунинг–стрит[29].
Рональд окончательно утратил те качества, которыми раньше обладал в избытке, — патриотизм, преданность, верность. И только честолюбие, пустое честолюбие заставило его в конце концов принять приглашение на дом к главе государства.
— Ладно, — согласился он угрюмо. — Приду.
— Невероятно! — в восхищении воскликнул премьер–министр. — Поверьте, Бейтс, вы заслужили благодарность нации.
Рональд зажег сигарету.
— Но как вы снесли такие мучения и пытки?
Рональд не стал им рассказывать о том, что он читал про себя «Грантчестер». Он вообще за все заседание не произнес ни слова. Все присутствующие — министры, «безликие», множество неизвестных Рональду высокопоставленных лиц — восхищались его храбростью, умом, несокрушимым чувством долга. Но Рональд мрачно молчал.
