Будни драконоборцев - [30]

— Марта всегда со мной, — просто сказал я, — ее глаза, ее взгляд, ее волосы…

— И кусочек пальца в кармашке на память!

— У тебя дурная привычка перебивать. Я все равно ее найду, и она ко мне вернется.

— Э-э-э-э… а вот этого делать не стоит. Потому, что ты тогда захочешь снова схватить какую-нибудь железяку и совершить подвиг, исход которого может быть печальнее сегодняшнего.

Дракон вгляделся в меня, видимо, прочитал решимость в моих глазах и задумался:

— Если я тебе попытаюсь еще раз объяснить, что твоя жена сбежала от тебя с бродячим комедиантом, что я их видел, что она к тебе не вернется, что тебе надо забыть ее и искать себе новую жену, ты мне поверишь?

— Конечно же, нет! Марта не могла меня предать! И я не могу предать ее!

— Понятно, — кивнул он. — Нашего хомячка надо спасать, пока он не натворил дел, о которых потом пожалеет сам! Если у него останется, чем жалеть. У меня появилась идея: мы будем лечить тебя небом!

Он потопал в лес, и оттуда снова стал раздаваться треск ломаемых веток, короткие взрыкивания и неразборчивое бормотание.

— Что ты задумал? Ты не сможешь на меня повлиять никакими пытками! Я ни за что не отрекусь от своей любви! — проорал я.

— Где-то тут, — раздалось в ответ, — я видел… а, вот, нашел!!!

Он появился из леса, таща в зубах какие-то свисающие то ли ветви, то ли веревки, помотал головой, как собака, отряхиваясь от налипшей на морду листвы, потом бросил свою добычу к моим ногам.

— Что это?

— Оплетальник прочностебельный, лиана такая. Ее никто не может порвать, кроме дракона, конечно!

— Зачем это еще?

— Конечно, ты можешь просто сесть мне на спину и держаться за выросты хребта, но мне будет спокойнее, если мы тебя привяжем.

— Погоди? Ты что — хочешь привязать меня к спине и утащить в свое логово, как бедную Марту?

— Какую Марту? — опешил дракон.

— Мою Марту.

— Тьфу! — он сплюнул. — Да не таскал я никого. Просто тебе надо успокоиться. Впустить спокойствие окружающего мира в себя. Потому, что страсти — они тобой выдуманы. Ну, то есть, не тобой, а вообще вами, теплокровными, но и тобой тоже. А постольку, поскольку ничего так не успокаивает, как небо и полет, то я просто дам тебе возможность полетать немного. На мне. Надеюсь, у тебя крепкий желудок?

— Что? — не понял я резкого перехода.

— Мне как-то не хотелось бы, чтобы тебя вытошнило прямо мне на шею. Полупереваренная пища, она, знаешь ли…

— Да я уже не помню, когда ел!

— Бедолага, но вообще-то тем хуже. Полностью переваренная пища воняет гораздо противнее. Надо бы еще принести лиан.

Дракон снова направился в лес.

— Ах ты, змей-искуситель! Вот вся твоя подлая змеиная натура и сказалась! Аспид, как есть аспид! Ты предлагаешь мне свои райские яблоки полета, знания и спокойствия, чтобы я позабыл настоящую любовь? У тебя не выйдет! — я демонстративно улегся на землю.

— Пофуфай… тьфу! — он выплюнул новую порцию ветвей-веревок. — Послушай, а тогда, во время нашего небольшого танца с саблями, ты был гораздо решительнее!

— Это был меч!

— Какая разница, как зовут железку, которой в тебя тычут. Чего ты сейчас боишься?

— Я ничего не боюсь!

— Или ты считаешь, что твоя щипалка все-таки подействует и я умру прямо в воздухе с тобой на спине?

Я с тайной надеждой посмотрел на царапину на нижней челюсти, вздохнул и отвернулся.

— Вот именно. Не подействует. Сам подумай, что ты теряешь? И какой резон тебе сейчас возвращаться в свой человечий мир? Что ты там найдешь? Что ты расскажешь окружающим? Сможешь ли ты врать достаточно правдоподобно, что убил дракона? Твоя жена сбежала с бродячим комедиантом! С чего бы это? Может, потому что ты трус? Что твоей смелости хватило только чтобы помахать железной палкой перед носом спящего дракона?

Я вскипел: гадкая, мерзкая ящерица зашла слишком далеко! Ее надо было проучить. «Это все я делаю только ради тебя, любовь моя», — подумал я и с мрачной решимостью стал делать сбрую из лиан для дракона. Всякий раз, когда я проходил мимо шеи змея, волна негодования захлестывала меня, рука искала меч, но, увы, меча уже не было. Сам дракон, выворачивая шею, руководил процессом, пытался всюду сунуть свой нос, постоянно проверял прочность узлов и даже пару раз заставил меня перевязать эти самые узлы. Наконец ящер удовлетворенно поцокал языком:

— Ну, залезай, — весело посмотрел он на меня, — хомячок!

Я решительно полез вверх по мощной лапе, влез в сбрую и затянул эти самые лианы:

— Ты не дождешься моей слабости, дракон!

Тот фыркнул и сказал:

— Тогда в полет!

Он резко взмахнул крыльями, меня подбросило вверх, потом я вместе с драконьей спиной снова ухнул вниз, потом снова вверх… Желудок то подкатывался к горлу, то проваливался куда-то в поясницу и ниже, в срамные места. Я нечаянно глянул вниз и вдруг понял, что вот эта зеленая поверхность подо мной — это не трава, а верхушки деревьев, и эти самые верхушки так быстро проносились мимо, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы сохранить хоть какую-то ориентацию в пространстве.

— Как ты там? — дракон скосил глаза. — Если станет плохо — говори, я тут же тебя сброшу, чтобы ты не напачкал у меня на спине! Да шучу я, шучу!

Эта чешуйчатая гадина довольно захрюкала, и мне показалось, будто я на разбитой крестьянской телеге со всей скоростью несусь по булыжной мостовой: ребра застучали друг об друга и пришлось посильнее сжать зубы, чтобы не прикусить от этой тряски язык.