Будем меняться мужьями? - [33]

Вокруг веселых студентов бесперебойно крутились заводные девчонки. Женский вопрос всегда остро стоял на повестке дня. Кирилл не считался волокитой, он умел любоваться красотой с чисто эстетическим наслаждением, без обязательного желания обладать. Но женщины на его восхищенные взгляды и джентльменскую предупредительность реагировали обычно как на влюбленное ухаживание. Паренек-то был видный, перспективный, нрава веселого. В общем, он бескорыстно восхищался, а женщины охотно додумывали недостающее и активно поощряли к сближению. Примерно так вышло и с Катей.

Познакомил будущих супругов студенческий турслет. Состоялся массовый выезд на выходные в Подмосковье, и ничего особо туристического там не было. Спали в палатках, готовили на кострах – вот и весь туризм. Ну, провели несколько соревнований: заплыв, бег по пересеченке, оказание первой медпомощи. Для разнообразия Кирюша тоже поучаствовал, и даже получил шоколадную медальку на грудь. Но главной целью таких мероприятий все-таки была сама тусовка – веселое и неумеренное распитие алкоголя, флирт, романы, даже неразборчивый перепихон для любителей. На Катю Кирилл засмотрелся на вечерней спевке, когда, сидя у костра в большом кругу, пели бардовские песни. И могло бы ничего из этого не выйти, ибо в характере Кирилла было, например, полюбовавшись Катей, перевести восхищенный взгляд на звезды или вспомнить о какой-нибудь научной закавыке и про Катю забыть. Но она его внимание заметила и так заиграла глазами, засмеялась переливчатым смехом, так поманила – что он потянулся, как гвоздь за магнитом, и дотянулся с ней до самого загса, после чего они зажили дружной веселой семьей вместе с ее родителями.

Катя была красавицей с мозгами, достаточными для учебы в одном из самых сложных российских вузов – долгопрудненском физтехе. Для кого-то это в красивой девушке чересчур, но Кирюша сексистом не был. Разницу между мужским и женским рассудком если и замечал, то тему в целом воспринимал с безразличной снисходительностью. Как талантливый физик и жизнелюб, чья голова постоянно занята восхитительной интеллектуальной работой, а душа переполнена радостью бытия, он всегда оставался самодостаточным и великодушным. На их роман и брак Кирилл смотрел как на естественный ход событий. Счастье – к счастью, как деньги к деньгам.

Он быстро защитил кандидатскую, быстро рос в должности и зарплате. Катя потихоньку собирала материал для научной работы, в перспективе тоже собираясь защищаться, хотя к науке была довольно равнодушна. Жили в достатке. Детьми обзаводиться не спешили. На излете советского государства сообща с родителями купили кооперативную квартиру, еще по доперестроечной цене. И пока большая российская наука не покатилась в нищету, лишившись государственных инвестиций, отношения супругов можно было назвать почти безоблачными.

Впереди, казалось, ждало только счастье и преуспевание. Однако в конце восьмидесятых ситуация стала меняться, и к началу девяностых громада перемен смела почти все, что при прежнем режиме позволяло держаться в колее. Ученая степень больше не гарантировала ни денег, ни положения. Катя, не очень-то и прежде беспокоившаяся о научной карьере, одна из первых занялась поиском новой работы. Но Кирилл ни о чем таком и думать не хотел.

Между тем старая жизнь рушилась в самой непосредственной близости, а обещанная новая – свободная и изобильная – строилась, очевидно, в каком-то другом мире. Некогда процветавший институт Кирилла выглядел теперь совершенным пораженцем. Интерьеры обнищали, отопление отключили, в отделах появились разномастные печурки, и горделивые в прошлом сотрудники шныряли по едва освещенным лабиринтам коридоров разваливающегося гиганта закутанные, как французы на Березине, а из туалетов исчезли зеркала, сушилки и даже щеколды от кабин. Заказы неумолимо сокращались, зарплаты на фоне роста цен выглядели все более смехотворными, да и платили их с большими задержками.

Сначала Катя просто огорчалась из-за беспечности мужа, никак не желавшего озаботиться благополучием семьи в этих новых условиях, но, когда знакомые помогли ей устроиться риелтором в быстро развивающуюся компанию, начались ожесточенные споры с Кириллом. Раньше они всегда умели договориться или, в конце концов, свести все к шутке. Теперь их маршруты разошлись, муж-ученый обновленному жизненному сценарию жены не соответствовал, а содержать его и его «хобби», как Катя стала называть не приносящую доходов профессию Кирилла, она не собиралась. Выход маячил прямо перед глазами – Катя договорилась в своей компании, Кирилла брали с испытательным сроком. Но муж упирался насмерть, горой стоял за свою науку, а наука только смеялась над ним и такими, как он, слепцами, не желавшими признавать очевидного: жизнь изменилась, и назад пути нет. Катя же ни в коем случае не желала прозябать в бедности и завистливом созерцании неслыханно разросшихся, но недоступных материальных благ.

Из Кириного института тогда один за другим увольнялись подавленные безденежьем инженеры и физики. Торговля с готовностью протянула растерявшимся ученым свою чуткую лапу: пожалте за прилавок! В институте остались единицы – самые инертные, самые неуверенные и редкие подвижники, как Кирилл. Он готовился к защите докторской. Катя всё еще чего-то ждала. Надеялась, что, получив заслуженную степень, муж наконец успокоится, задумается о будущем и она сможет переманить его к себе.