Будда - [43]
Александр Каннингем и несколько его друзей, в основном чиновники британской администрации в Индии, одними из первых разглядели в Гаутаме Будде выдающуюся историческую фигуру. Они подтвердили своими археологическими открытиями, что он на самом деле существовал и внешне ничем не выделялся среди других людей. Был таким же, как все они, — из плоти и крови. Вместе с тем в историю человечества Гаутама Будда вошел как явление космического масштаба. Каннингем и его друзья смогли понять истоки этого явления, обратив внимание на фундаментальное отличие Будды от тех божеств, которым поклонялись индийцы — он и его наставления не имели ничего общего с культом Вишну, Шивы, Шакти.
В его учении не было даже намека на призывы к насилию как основному средству решения каких-либо проблем. В мире идей Гаутамы Будды мысль о мести попросту отсутствовала. По чувству человеколюбия он был сравним с Иисусом Христом.
Вот почему дарование рыцарства Александру Каннингему воспринималось не только как признание научных заслуг основоположника индийской археологии, но и как поддержка его интереса к буддизму и его создателю. Наконец-то властью был услышан деликатный призыв Александра Каннингема и его соратников о необходимости возрождения в Индии буддизма, в свое время занимавшего в ней господствующее положение, а затем практически полностью исчезнувшего.
Рыцарство оказалось даже более важным не лично для британского офицера и археолога. Оно предугадывало дальнейшую судьбу этого древнейшего учения в западном мире. В каком-то смысле подобная почесть воздавалась непосредственно Гаутаме Будде. Ведь сам акт посвящения в рыцари был осуществлен августейшей особой, стоящей во главе богатейшей и могущественной державы. У образованной британской публики появилась новая тема для обстоятельных разговоров и глубоких суждений на тему открытий Александра Каннингема и его последователей, а также в связи с появившимися переводами на английский и другие европейские языки священных буддийских текстов. Индийский буддизм предстал в ее глазах верой, достойной уважения и внимания. По чувству милосердия и стремлению вести нравственную жизнь он воспринимался близким христианству. К тому же его установка на спасение личной верой была созвучна протестантскому учению.
Перевернем страницы истории еще на несколько десятков лет назад и заглянем в Англию и Индию 30—60-х годов XIX века. В то время Британская империя была самой крупной в мире и контролировала четвертую часть мировой суши — свыше 34 миллионов квадратных километров на всех обитаемых материках и еще огромные водные пространства. Появилась она не в одночасье. Процесс планомерного захвата британцами одной чужой территории за другой занял 400 лет.
Отличалась Британская империя от большинства других империй, существовавших тогда же, одной национальной особенностью. Как замечает культуролог Светлана Владимировна Лурье, в период долгого ее формирования в ней «тесно закрепляется связь протестантской веры с Англией как с суверенным политическим союзом и как с империей». К тому же «все более укореняется мысль о богоизбранности английского народа», что отразилось в бесконечных дискуссиях о необходимости обращения язычников в протестантизм[106].
Страна, народ, сообщество, империя, нация — все эти понятия для англичанина были взаимозависимы. Так, понятие «нация» тесно связывалось с понятием «империя», а также с понятием «представительское управление», то есть управление исключительно англичанами, составляющими элиту империи. Другими словами, «национальность делала каждого англичанина дворянином, а голубая кровь не была больше связана с достижением высокого статуса в обществе»[107]. Более того, некоторые из понятий, такие, например, как страна, народ и нация, оказались синонимичными друг другу. Недаром, как обращает внимание С. В. Лурье, «в 1559 году будущий епископ Лондонский Д. Эйомер провозгласил, что Бог — англичанин»[108].
И еще стоит сказать о некоторых чертах психологии англичан. Национализм для них был не этнической категорией, а религиозным мироощущением и мировоззрением, в основе которых лежали идеи самоуправления и протестантизма[109]. Английский историк Л. Райт откровенно говорит о миссионерских амбициях англиканского духовенства, которое «грезило созданием обширной Протестантской империи»[110]. Для того чтобы эта мечта осуществилась, необходимо было понять, какие пути ведут к этой цели, и продумать тысячу способов, как ее быстро и бескровно достичь.
