Будда - [151]

Однако первыми, кто пришел к нему сразу после Просветления, оказались купцы — братья Тапуша и Бхаликка, шедшие с караваном товаров и услышавшие (по преданию, от самих богов) о чудесном происшествии, случившемся с сыном правителя шакьев. Они стали первыми мирянами, кого он ознакомил со своим учением — истинным Законом, Дхармой мироздания. Вот почему они считаются его первыми последователями. Купцы накормили его всякими яствами — медовыми пирожными, пряниками, печеньем. При нем, поскольку он долгое время голодал, не оказалось чаши, и эти добрые люди, ощутившие святость Будды, предложили ему чашу из золота, а когда тот от нее отказался, — чашу из серебра. Первоучитель удовлетворился чашей, выдолбленной из камня. На прощание он благословил их, сказав: «Верьте мне, и да поможет вам новый обет: уповаю на Просветленного как на прибежище, уповаю на Закон как на прибежище».

Третьим прибежищем для буддистов станет община, сангха[353]. При встрече с купцами она еще не образовалась.

Для себя он уже решил, что в Нирвану уйдет после создания общины. Как только она, утвердившись в обществе, объединит тысячи людей. Первоучитель надеялся на учеников и своих будущих последователей. На них ляжет тяжелый труд восстановления в человеке духовных начал, но таких людей ему надо было еще найти, обучить и подготовить совершенно по-новому. С каждым из его последователей ему придется работать индивидуально, а не так, как это делали брахманы — всех скопом «окормляли» своей заботой! Всякий, кто захочет, использует его мысли и научится преодолевать бремя человеческих страстей.

Его сердце ожило. Он вспомнил о своих земляках в Капилавасту. Мысль о просвещении тех, кого он хорошо знал, была нестерпимой, но он остановил ее — еще надо чуть-чуть подождать. Он понимал, что нет пророка в своем отечестве, а если он там появится и его услышат, значит, мир перевернулся. «Не следует торопиться и навязывать людям мое учение. Надо проповедовать и убеждать всех, кого я встречу, что обнаруженная дорога к спасению от ненужных человеку сторон существования — не плод моей фантазии, а результат раскрывшегося в любви к живым существам сознания», — думал Будда Шакьямуни. Вспоминал он тогда о молодом магадхском царе Бимбисаре и их встрече в Рад-жагрихе. Не впустую были потрачены шесть лет его жизни. Нет, не впустую!

У буддистов существует представление, что в роще между Гайей и Урувилвой Будда Шакьямуни перебывал у подножия многих деревьев. Первоучитель находился там дольше семи дней практически в полном одиночестве. Суджата раз в день разыскивала его среди деревьев с чашей, заполненной до краев то сладким творогом с молоком, то рисовой похлебкой. Эту еду в буддийских преданиях называют куммаса.

В одной из сутр приводится невозможная с позиции здравого смысла, но художественно убедительная легенда о Будде Шакьямуни и гигантской кобре.

Каким-то высшим силам Просветление Будды было не в радость. То ли кто-то ему непереносимо позавидовал, то ли просто начались муссонные дожди. С неба полило как из ведра. Дождь не стихал семь дней и семь ночей. О Будде словно все забыли. Он сидел под потоками льющейся непрерывно воды под деревом Познания и вслушивался в голоса других деревьев. Они были некоторое время ликующими и возбужденными. Так длилось недолго, потому что началась свирепая, неистовая буря. Она продолжалась семь дней. Казалось, все дующие ветры объединились в один вихрь и с размаху ударили лес в самое его сердце. Будда услышал и почувствовал, как затрещали и застонали деревья, как забились в глубину нор звери, как задрожали в гнездах перепуганные птицы.

Он сконцентрировал всю набранную за эти дни силу, чтобы ослабить враждебную стихию и спасти ставший ему родным лес. И вдруг он увидел, как перед ним из корней дерева медленно выползла чудовищных размеров змея. Это был Мукалинда — царь всех пресмыкающихся. Он несколько раз обвил кольцами тело Будды и раскрыл над ним огромный капюшон. Теперь Первоучитель мог спокойно медитировать и укротить бурю. Разошелся, как туман, мрак, и появилось солнце. Теперь они были снова вместе: светлые верхушки деревьев, успокоившиеся обитатели леса и Мукалинда, принявший образ благовоспитанного юноши и почтительно ему поклонившийся[354].

Будда подумал: необходимо во что бы то ни стало найти своих пятерых спутников, этих упорхнувших от него в негодовании рассерженных бхикшу. Но прежде он собирался посетить Араду Каламу и Удраку Рамапутру и рассказать им о своем открытии. С того времени, как он достиг Пробуждения, прошло немало времени. Пора было уходить из Урувилвы.

Идя по дороге в сторону Раджагрихи, он встретил молодого нагого аскета из джайнов. (В. П. Андросов относит его к адживикам.) Аскета звали Упага (палийский вариант: Упака), он происходил из варны брахманов. Они были когда-то знакомы. Он рассказал Будде Шакьямуни о смерти его первых учителей — Арады Каламы и Удраки Рамапутры. Упака обратил внимание на безмятежный вид Сиддхартхи, на его сияющие счастьем глаза.

Приведу разговор между ними, как он передан в предании. Гаутама Будда объяснил Упаке, в чем причина происшедшей в нем перемены, которая благоприятно отразилась на его внешности: «Я достиг освобождения через растворение своего “я”. Мое тело укрощено, мой ум свободен от желаний. А глубочайшая истина обитает в моем сердце. Я достиг нирваны, и в этом причина того, что я излучаю безмятежность, а мои глаза сияют от счастья. Сейчас я хочу основать царство истины на Земле, чтобы дать свет тем, кто погружен во тьму, и чтобы открыть врата бессмертия». Существует еще другой перевод последних слов в приведенном мною отрывке, более образный: «…в этом мире слепых буду бить в барабан Бессмертия». Упака, зная Сиддхартху как ученика Арады Каламы и Удраки Рамапутры, можно предположить, удивился такому смелому заявлению и в свою очередь вежливо спросил: «Значит, друг, ты утверждаешь, что стал джиной (санскр. — победитель) — превзошедшим мир, совершенным и святым?» Он неспроста употребил в нарицательном значении слово «джина». Ведь Джиной называли его лидера Нигантху Натапуту — основателя джайнизма и джайнской философии. Ответ Гаутамы Будды Упаке был точным, логичным и вежливым: «Джины — это все те, кто превзошел свое “я” и страсти “я”, лишь они одни — победители, контролирующие свой ум и отказывающиеся от зла. Поэтому, Упака, я — джина».