Будапештская весна - [188]

Обед в тот день мне совсем не понравился. Я поковырялся в тарелке — аппетита не было. Остальные тоже пребывали в мрачном настроении, нервные, готовые из-за пустяка разругаться и даже подраться. Потом мы засели за традиционный покер, но играли вяло и каждую минуту спорили. Петерфи и Зимани на первом же кону поднялись с мест. Я тоже не вынес спора и пошел к себе в номер.

Приняв душ, я опустил жалюзи, но солнце светило прямо в окно, и жалюзи мало помогали. Лежа на кровати, я тяжело дышал. Казалось, мне не хватало воздуха, да и рев самолетов раздражал. В этот момент мне страстно захотелось увидеть Дженни. Через несколько минут это желание переросло в такое необузданное чувство, что мне чуть не стало плохо. Правда, сколько я ни старался, я не мог вспомнить ее лица, но зато буквально физически ощущал ее теплое упругое тело, будто вновь танцевал с нею. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стал думать о родных: об отце, сестренке и Корнелии, но они находились так далеко от меня, что казались нереальными.

Я внимательно осмотрел обстановку номера: диван, шкаф, письменный стол, трюмо, торшер, тумбочку со встроенным в нее экраном телевизора, белый телефон, книгу телефонных абонентов, библию. Все это было сделано добротно, элегантно и, я бы сказал, с комфортом. Всеми этими вещами было удобно пользоваться, но в то же время все они были такими одинаковыми и казенными. Ведь и соседний отель, и сотни тысяч номеров во всех других гостиницах были обставлены точно такими же вещами и точно в таком же порядке, как мой номер. От сознания этого мне вдруг стало так горько, что я заплакал.

«Где я? Зачем я здесь? Что мне здесь нужно?» — билась в голове тревожная мысль.

Я уже не плакал, а громко рыдал, как ребенок, и бил кулаком подушку. Хотелось, чтобы в этот момент кто-нибудь из наших ребят открыл дверь и, увидев мое состояние, пожалел бы меня. Однако никто ко мне не заглянул, и я один-одинешенек в номере на девятом этаже ревел белугой, хотя и понимал, что слезами тут не поможешь.

Под вечер за нами прислали автобус и повезли в Майами-Бич на соревнование. Отель «Версаль» стоял на самом берегу моря и был действительно самым большим и красивым в округе. Четырнадцатиэтажное белоснежное здание было построено в форме подковы; фронтон пестрел огромными окнами и множеством лоджий. Перед зданием находился плавательный бассейн длиной пятьдесят ярдов. Поскольку до начала соревнований еще было достаточно времени, нас повели по облицованным мрамором коридорам и показали несколько номеров. Стены комнат были обиты шелком. В номерах стояла мебель красного дерева. Этот роскошный отель был возведен года два-три назад. Его строительство обошлось в пятнадцать миллионов долларов, а это, даже по американским масштабам, — фантастическая цифра. Нас подняли в лифте даже на крышу отеля, где показали небольшой бассейн и солярий, а затем завели в круглый, со стеклянными стенами концертный зал на две тысячи мест.

Стены плавательного бассейна тоже были облицованы розовым мрамором, а вокруг него поднимались трибуны для зрителей. Вышка для прыжков в воду была построена из металла по очень смелому плану. Вода в бассейне подсвечивалась откуда-то снизу.

В честь нашего приезда повсюду вывесили звездно-полосатые американские и наши венгерские флаги. Правда, венгерский государственный флаг был сшит неверно, так как цветные полосы шли не горизонтально, а вертикально, как на итальянском флаге. Раздевалки размещались сбоку от бассейна, ниже уровня воды, от которой их отгораживала стеклянная стена. Через стекло прекрасно просматривался весь бассейн. Сейчас в нем плавали две девушки. Они кувыркались в воде, оставляя за собой пенистый след. Было весьма интересно и в то же время как-то необычно наблюдать за плавающими девушками не сбоку и не сверху, а снизу. Мы разделись и стали ждать своей очереди.

И вот загорелись рефлекторы, под водой зажглись неоновые светильники, на трибунах стала собираться публика. Как-то не укладывалось в голове, что все присутствующие на зрелище — миллионеры. Мужчины были в белых и цветных смокингах, дамы — в вечерних туалетах, сверкающие мехами и драгоценностями.

Председатель местного спортивного клуба, ветеран теннисного спорта и в то же время владелец фабрики теннисных ракеток, объявил соревнование открытым. Затем Боб Финчи произнес краткую речь, сообщив, что мы — неоднократные чемпионы мира по водному поло, а также борцы за свободу.

Свое искусство мы начали демонстрировать с плавания. Правда, после вчерашней ночной попойки состояние наше было далеко не самым лучшим. Пожалуй, один Блашко старался изо всех сил. Он плыл брассом в паре и очень хотел прийти к финишу первым, но это ему все же не удалось, так как он отстал от лидера на одну десятую долю секунды.

Когда он вылез из воды и сел на скамью рядом с нами, Моцинг тут же съязвил:

— Здесь и Руди Шмидт был бы вторым…

Руди был старше всех нас по возрасту и самым медлительным. Мы засмеялись. Блашко вспыхнул и хотел даже ударить Моцинга, но мы его вовремя удержали.

— Заткнись! Заткни свою пасть!.. — прошипел он.

В перерыве несколько девушек в белых нейлоновых платьицах обходили трибуны, раздавая зрителям фрукты и прохладительные напитки. Одновременно они собирали средства «в пользу венгерского дела» — банкноты и листочки из чековых книжек проворно сыпались в копилку. Как я прикинул, было собрано, видимо, около нескольких тысяч долларов.