Будь проклята, Атлантида! - [11]

- А если племенам покинуть земли предков и уйти к Ледяной Стене, куда не заходят люди Хроана? – спросил один из яптов.

- Подыхать с голода! – идея явно пришлась не по душе ибрам.

- Я сыт бегством! – оскалился Зогд. – Два года мы зайцами скакали по земле яптов, потом забились сюда… Даже детям надоедает одна и та же игра.

- Так что же делать?

- Точить копья! Защищать каждую скалу!

- Про копья – верно, - сказал Промеат, поднимаясь, - но я думаю, если мы хотим выжить, надо не защищаться, а нападать! Все вы слышали о Севзе. Он отбросил атлантское презрение к другим племенам. Он освободил рабов Тара и Гефеса и сумел объединить в своем войске людей разной крови. Давайте предложим ему союз. Если с его мечом соединить наши знания и учение о братстве, Срединная выпустит из когтей людей Окруженного моря.

- Я пойду к Севзу! – вскочил Зогд. – Вот только где искать его, учитель? Слухи о нем так противоречивы.

- Я рад, что ты вызвался, - сказал Промеат и обнял ученика. – А идти надо в Умизан. Там сходится много троп, и торговцы знают новости отовсюду.

Ночь заполнила котловину тьмой и стужей с ближних ледников. Ибры спали в пещерах, видя во сне победные битвы и другие приятные вещи. Один Промеат ворочался на бараньих шкурах. Рядом, растянувшись на голом камне, спал Ым из племени Волосатых. Он не боялся холода и не любил постелей. Сутулый, со скошенным лбом и выпяченными зубами – человек или животное? Промеат получил его детенышем у Поедающих красного червя за кусок яркой ткани. До этого никому не удавалось познакомиться с волосатыми. Они не сдавались в плен; если же с помощью хитроумных ловушек удавалось поймать нескольких, отказывались от пищи и быстро погибали. Ыма охотники нашли под телом матери, убитой шерстистым носорогом. Мохнатый очень привязался к Промеату, но говорил только три десятка слов, не терпел одежды, не сумел научиться многим простым навыкам.

Была какая-то невидимая стена, и все, что за ней, оказывалось недоступно Ыму. Однако Промеат заметил: среди льда и скал мохнатый был увереннее и жизнеспособнее даже горцев-ибров, не говоря об атлантах. Ым взбирался по непроходимым кручам, находил пищу, где ее, казалось, не может быть…

Промеат замечал у многих лелегов – соседей мохнатого племени – густые волосы на теле, большие надбровья, выступающие клыки. Может быть, мохнатые медленно сольются с людьми, растворятся почти бесследно, как окрашенный глиной ручей в большой реке?.. Но если ледяные потоки дальше будут двигаться на теплые земли, то, может быть, наоборот стойкие к холоду мохнатые вберут остатки людей и расселятся по скованной стужей стране? Извилистые пути разных народов давно волновали Промеата.

Много лет назад, когда он был служителем Древа знаний, ему довелось заниматься описанием земель к северу от Анжиера. То с отрядом воинов, то с единственным дикарем-проводником обходил он области, населенные яптами. Тогда он увидел, насколько несправедливо высокомерие атлантов по отношению к племенам востока.

Промеата удивляли честность, бескорыстие дикарей, забота каждого о делах племени. Матерей слушались не из страха, а доверяя их мудрости. И доля старейшин в благах была не выше, чем у любого. Когда приходило время платить дань, бросали жребий, и те, кому выпала беда, шли в рабство, чтобы враг не губил племя. Невольно просилось сравнение с жизнью в Атлантиде, где каждый норовил урвать больше для себя, радовался беде соседа…

Слушая легенды и песни дикарей, Промеат по-иному видел и путь Атлантиды. Раньше, читая «Поучения Цатла», он представлял себе его ладьи большими кораблями, спутников – воинами в кожаных панцирях, утыканных медными шипами, а самого Цатла властелином в алом плаще, как на рисунке в главном храме Атлы. Позже сомнения все больше разрушали эту картину.

Почему в листах о предках ни разу не упомянута бронза, а говорится о топорах из черного камня? Почему огонь везли через Западный океан в горшках, телами закрывали его от волн? Значит, у предков не было дающих искры камней, как не было у ибров, пока он не научил их? И уж подавно не было письменных знаков, если Цатл, выбрав самых смекалистых, велел им запоминать приметы пути и происходящие события. Так возник круг людей, ставших Знанием племени. Из поколения в поколение передавали они накопленное, прибавляя к нему изложение новых побед, открытий, навыков. Под тяжестью этого груза и были придуманы письмена.

«Когда Мать Сущего подняла на нашем пути Срединную землю и вступили мы в край ласковый, не заселенный людьми, было нас 317 человек, из них 151 женщина, 140 мужчин и 26 непосвященных…» - выходит, у предков был обычай посвящения подростков, как у дикарей, над которыми атланты насмехаются? И жены упомянуты раньше мужей, как сделал бы любой бореец или япт. И совсем дерзкая мысль мелькала у Промеата: ведь Цатл – скорее женское имя…

Племена как щепки кружатся в водовороте времен. Судьба вывела атлантов на стрежень потока – и вот они далеко обогнали остальных. Слишком далеко, чтобы протянуть руку отставшим? Ведь даже самые смелые в суждениях знатоки возражали Промеату:

«Только народ, великий от рождения, - говорили они, - мог создать столь прекрасную, могучую страну. А остальные навеки обречены рыть вонючие землянки и жрать сырое мясо».