Будь моей - [5]

Деревья стреляли пухом, и пушинки садились на нас, когда мы с Джоном, обнявшись, гуляли по парку.

Дома нам приходилось выбирать из волос мягкие звездочки пуха.

Мы поженились в июле. Купили ферму. Потом родился Чад. Потом… Что потом?

Потом двадцать лет пролетели в стиле стаккато, вспыхнув несколькими разноцветными огнями.

Иногда я гадаю, куда сгинула та развеселая компания.

Мы с Джоном всегда отличались общительностью, но в последний раз я встречалась с кем-то из них лет пятнадцать назад. Кое-кто старше меня, так что не факт, что все они еще живы. И все равно я не в состоянии представить себе никого из них постаревшим, а ведь и мы постарели. Времени пролетело много, и как быстро оно пролетело. С другой стороны, не так уж и много, в самом-то деле! Почему бы не позвонить, не назначить встречу в «Красной комнате», не пропустить по рюмочке, наверстывая упущенное, если, конечно, «Красная комната» не закрылась двадцать лет назад, а на ее месте не открыли «Старбакс кафе».

У меня такое ощущение, что я виделась со своими друзьями всего несколько месяцев назад. Ну, полгода. Интересно, сама я сильно изменилась?

Теперь у меня бывают моменты, когда я чувствую себя молодой — даже моложе, чем годы назад, когда я ощущала себя старой развалиной.

И не так уж важно, узнали бы они меня сейчас или нет, — может, лучше и не проверять. Может, оно и к лучшему, что я не поддерживала с ними связь, а теперь и подавно знакомство не возобновишь.

К тому же, строго говоря, я никогда не входила в их компанию, разве не так?

Без сомнения, они бы меня теперь не узнали.

Тот же почерк, та же желтая бумага и надпись красной ручкой. Это обнаружилось сегодня в моем почтовом ящике:

«Шерри, надеюсь, ты прекрасно проведешь выходные. Я буду думать о тебе. Я всегда думаю о тебе».

Сегодня серый ненастный субботний день. Из окна моего рабочего кабинета отчетливо видно, как над кормушкой кружит ястреб — госпожа Смерть поджидает пернатую мелочь, чтобы сверху камнем ринуться на нее. Прошлой ночью я по крайней мере два раза просыпалась, разбуженная какими-то звуками, проникающими из стен. Мышь или белка сооружает гнездо, чтобы спастись от холода, и делает запасы — орехи, сосновые шишки, обертки от конфет. Джон собирается отстрелять их — если, конечно, это белки. Он утверждает, что они перегрызут провода и устроят пожар, но я возражаю, что такая вероятность ничтожна. Этому дому уже лет двести, и белки живут тут намного дольше нас. Когда холода отступят, они найдут себе другое пристанище.

О дорогой, ястреб только что схватил добычу, которую все это время подстерегал. Это случилось так быстро, что мне потребовалась целая минута, чтобы понять, что произошло. Я подняла глаза от книги на птичью кормушку, успела увидеть суетливо копашащееся серенькое существо, и вдруг его накрыла стремительная крылатая тень. Спустя мгновение оба исчезли.

Будь моей.

Кто мог послать мне эту записку, а затем вторую? Зачем?

Говорила ли я сама кому-нибудь: «Будь моим»?

Если и говорила, то только Реджи Блеку в то лето, когда мне стукнуло семнадцать.

Правда, я никогда по-настоящему не желала, чтобы он был моим. Скорее я хотела быть его. Чтобы он заявил о своих правах на меня. Амбиции, присущие всем нам, девчонкам, в те далекие времена. Все мы тогда мечтали, чтобы какой-нибудь парень нацепил нам на шею огромный ошейник на длинной цепочке. Дал бы поносить свою куртку с нагрудным знаком, врученным за спортивные успехи. Хотелось прийти в школу в его футболке или бейсболке. Надеть на руку браслет со своим и его именами и знаком плюс, выгравированным между ними. Продемонстрировать его остальным девчонкам, собравшимся в коридоре. Посмотрите.

Я отчаянно желала, чтобы Реджи Блек заявил о своих правах на меня, но он так никогда этого и не сделал. Реджи был слишком застенчив. Тем летом он заходил ко мне каждый день, когда мои родители были на работе, и пустой дом манил нас к себе, открывая тьму возможностей. Мы целовались на крыльце. Сидели на качелях. Со временем стали ходить за гараж, и его руки добрались до моей груди. Все лето я ждала, что он предложит: «Давай зайдем в дом». Но он этого так и не предложил.

Говорил ли мне кто-нибудь — анонимно или в лицо — «будь моей»?

Как много времени потребовалось, чтобы хоть кто-то предъявил на меня свои права! И этот «кто-то» оказался совершеннейшим незнакомцем.

Сегодня в галерее я купила новое платье. Шелковое, прозрачное, с розовыми цветами и глубоким вырезом. В последующие пять месяцев придется носить под платье комбинацию, а поверх него свитер. Но оно так мне понравилось. В магазине я битый час крутилась перед трехстворчатым зеркалом, разглядывая себя в этом платье и повторяя про себя: не так уж плохо для моего возраста.

Полагаю, фигурой я обязана эллиптическому тренажеру в фитнес-клубе. Клянусь, он действует не хуже, чем омолаживающая ванна. Благодаря этому тренажеру я вернула себе девическую фигуру. А то и получше. Тогда я слишком много ела, особенно когда жила в общежитии, и все полуфабрикаты — пицца или попкорн, в кафе-закусочных брала мясо с картошкой, кучей наваленные на тарелку. До сих пор вспоминаю сырное суфле, какое моя мама не стала бы готовить никогда, такое сытное, что даже пузырьки воздуха внутри казались тяжелыми.