БСФ. Том 2-й дополнительный. Рэй Брэдбери - [72]

Например, как поведет себя современный человек, вернувшийся в утерянный рай, где любые заветные желания исполняются и иллюзия вечного блаженства достигается не наркотиками, не гипнозом, а вполне реальной техникой «материализации мечты»?

Рэй Брэдбери осознал всю глубину этого вопроса и в фантастической притче «Марсианский затерянный Город» ответил на него так, как умеет только он, — связав в один узел целую россыпь «вечных проблем», эмоционально и психологически убедительно, наконец просто увлекательно. Само название притчи полемично перекликается с названием известной поэмы Милтона «Потерянный рай».

Где-то на Марсе он посадил в «ковчег» девятерых людей, каждый из которых олицетворяет определенный человеческий тип, и отправил это «микрочеловечество» в хищный город, где воплощаются мечты. Он промоделировал ситуацию возвращения в «рай» лучше и нагляднее, чем многие буржуазные философы и социологи, написавшие сотни ученых книг с жуткими пророчествами о бессилии человека перед соблазнами мира изобилия и о неизбежном вырождении людей в обществе массового потребления.

Вопрос об искусственном рае встал перед человечеством на повестку дня в связи с достижениями научно-технической революции. Будущее обещает воистину нечто фантастическое — не просто изобилие «хлеба», но и принципиально новые виды «зрелищ», стоящие между человеком и действительностью и иногда кажущиеся более «реальными», чем сама действительность. Но человек, избавленный от необходимости в поте лица добывать «хлеб насущный», -не построит ли он себе башню из этих материализовавшихся «зрелищ», «имаджей», «эйдосов», «образов», которая лишит его свободы и достоинства?

Рэй Брэдбери отвечает — да, такая опасность существует, но настоящий человек в отличие от слабых духом выберет тернистую истину, а не возвышающий обман.

Вот почему люди «с искрой» покидают рай, ибо он для них ад. Те же, кто в нем остается, это уже не люди или еще не люди.

Вырвавшись из города-ада, капитан Уайлдер возвращается к любимым ракетам, нацеленным в пустыни звезд.

«-Настоящие, — шептали они, — мы настоящие. Настоящий полет. И Пространство, и Время — все настоящее. Никаких подарков судьбы. Ничего задаром. Каждая малость — ценою труда, настоящего тяжкого труда…»

Такова философия жизни и человека у любимого героя Рэя Брэдбери, да, по-видимому, и у него самого.

Марсианский затерянный Город становится символом общества маленьких людей, не приемлемого для натур цельных, самобытных, достойных звания человека. Он создан для улавливания и изоляции мелких душ. Но Брэдбери отнюдь не считает человечество состоящим сплошь из маленьких людей. В этом его отличие от многих футурологов и социологов Запада, конструирующих общество будущего в меру своих слабостей, духовных недугов и классовых шор.

Нет, «микрочеловечество» так просто не сдалось изощренному дьявольскому искусу. Дело даже не в счете добровольно оставшихся в «раю» и добровольно бежавших из него — 3:3. Раз хоть один человек отверг идеальную модель потребительского общества, значит, перспективы человечества не столь уж унылы, как описываются в бесчисленных антиутопиях.

Город-Вселенная схлопывается на глазах, в последнюю щель из этой духовной «черной дыры» ускользает Уайлдер, ложь позади, но где же путь к Истине!

Брэдбери дает ответ всем строем своей истории, всей системой разыгранных образов, кульминационный из которых — закрывающийся Город, пожиратель людей. Образ Города — это своеобразный ответ Брэдбери на вопрос о смысле жизни, полной непредвиденных поворотов, требующей от человека подчас решений даже более высокой пробы, чем в потребительском лже-раю.

В своем замечательном цикле стихов «Шепот божественной смерти» Уолт Уитмен, один из любимейших и наиболее близких по духу поэтов Рэя Брэдбери, предвещал победу над физической смертью, когда писал о полете души сквозь Пространство и Время, где «и тьмы нет, и нет тяготения, нет чувства границ, нас ограничивающих».

В последнем стихотворении этого цикла поэт признается:

В задумчивости и колеблясь,

Пишу я слово Мертвый,

Ведь Мертвые — Живые

(Единственно — живые, может быть,

Единственно — реальные,

а я Видение, я — призрак).

Разумеется, ни Уитмен, ни Брэдбери не разделяют древние мистические концепции о «переселении душ», но они верят в могущество человека, в его разум. Уитмен, как и Брэдбери, воспевает «электрическое тело», то есть нечто техническое, насквозь посюстороннее. «Человек победит физическую смерть» — вот пафос творчества обоих.

Сдавшийся человек уже не может быть по-настоящему счастливым. Он мертв, хотя и живет. Воскрешение ему не нужно, оно ему ничего не даст. Ему нечего довершать, он сам погасил в себе искру. Рэй Брэдбери с проницательным психологизмом чувствует трагедию «живого трупа» и неоднократно возвращается к этой теме.

Казалось бы, доволен жизнью бывший писатель, а ныне преуспевающий местный деятель Дадли Стоун, герой рассказа «Удивительная кончина Дадли Стоуна». Когда-то он считался новоявленным гением пера, но что с ним стало, почему сошел с дистанции?

Рэй Брэдбери ставят Дадли Стоуна перед выбором — или погибнуть от руки друга, превратившегося в завистливого Сальери, или отказаться от своего творческого предначертания, от писательства. Физической смерти Дадли Стоун предпочитает смерть творческую. Выиграл ли он?