Бруски. Книга II - [26]
Илья выступил вперед.
– Товарищ Чухляв! Это ведь… работа ведь в поле стоит… Я ведь давеча обещал – вечерком приду.
– Ничего не обещал, а так и баил, истинный господь, Яков Егорыч, так и баил: плюю я, байт, на власть и вообще! – закричал десятник.
– Товарищ Чухляв!
– Что «товарищ», «товарищ»? Товарищ теперь тебе стал… Герой – на печке-то у себя, рядом с бабой, а тут – «товарищ».
– Да что это, старый режим, что ли?
Илья рванулся. Десятники отлетели в сторону, но тут же вновь вцепились в него и поволокли в село.
Степан нахмурился.
– Ты чего это, Яков?
– Издалека видать надпись-то… Хорошо.
– Ты мне говори: что с Ильей?
– А-а-а! Послал я за ним, а он ирунду развел…
– Но ведь у тебя прав на то нет, чтобы сажать. За это ведь припрут. Ты что, староста, что ль?
– А я и отвечу за это.
– Не круто ли?
– Не круто. Они на меня в совет… все кинулись… не знай что норовили. Плакущев пришел – бороду раскинул… Ну, я его вытолкал.
– Кого? Плакущева? Вытолкал? И ушел?
– Ушел, как собака, проворчал: «Я-то, слышь, удалюсь, да как бы и тебе не удалиться…»
Огнев некоторое время смотрел на расписанную им доску.
– Да-а. Что ж?… Поглядим, что из тебя такое выдет? Власть, конечно, не похвалит за арест. Я бы этого не делал.
Яшке был неприятен упрек, он стал оправдываться, говоря о том, что мужики хотели его поднять на смех, а кто-то даже полез драться.
– А перед ними только раз споткнись – они ходу не дадут.
– Да ладно уж… дело сделано.
По дороге, виляя разбитыми колесами телеги, ехал Егор Степанович.
– Нос-то как воротит! Если бы можно, наверно, воробьем перелетел бы это место, – проговорил Степан.
– Егор Степаныч! – закричал, подкатывая на грузовике, Николай Пырякин. – Мое почтение, мил друг… Эй, Егор Степаныч! Чай, глянь в окошечко… дам тебе горошечко… У-уй, ты…
Егор Степанович дрогнул, подстегнул гнедуху. Рядом с ним сидели Клуня, вдова Пчелкина и дедушка Пахом. Пахом тряс головой и, вцепившись руками в наклеску, кричал:
– А ты тише, пес тебя возьми, Егор! Егор, тише, бай… Тут кишки растеряешь…
Чухляв круто остановил лошадь.
– Тебе тут слезать? Слазь.
– Ну, тут. И тут, пожалуй, – Пахом обрадовался и, кряхтя, выбрался из телеги. – Я пешечком… Оно пешечком-то привычней… Чего это вы намалевали?
Чухляв поскакал в поле и скрылся в долу.
– Черт Железный! – кинул Яшка вслед отцу. – Мучит ведь и себя и мать.
– Ты это, Яша, с кем содомишься? – спросил Пахом и задрал голову: – Писано чего-то? Чего писано?
Яшка посмотрел на Пахомову пушистую бороду, подмигнул:
– Борода-то у тебя, дедок, так и топырится, ровно тебе и не восьмой десяток.
– Пес ее знает, что она, – гордясь бородой, заговорил Пахом. – Растет и растет, подлячка… и не чешу я ее, и не мою, а она – вишь ты.
– Ты не чешешь, бабы чешут. Бабы-вдовы бороду твою уважают.
Пахом, напыжившись, сердито проворчал:
– Эко ты-ы сморозил! Что, говорю, намалевано?
Яшка взял деда под руку.
– А это, дедок, дорогой ты мой друг, писано тут – всяк обретет царствие небесное, если…
– Что «если»?
– Если машиной молотить хлеб будет.
– Дуровину, дуровину напачкали. Нет, ты, малец, держись за соху, она, соха-то… – и не докончил, услыхав взрыв хохота. – Ржете, жеребцы, а вот припомните мое слово… – и двинулся через «Бруски» в долинку, держа на плече серп.
– Чего мудришь над ним, Яков? – Давыдка нагнул голову.
– Хочу заставить его, чтоб машиной хлеб обмолотил… Как же, человек он какой – и друг мне, а не хочет… У меня ведь все старики друзья. Вот дедушка Катай. Здорово, дед, – он протянул руку Катаю. – Здорово, говорю!
– Здорово, Яша… Ты чего это разошелся?
– Ну, как, дед, корабь-то металлический в какое место с неба бухнулся? В Америке, говоришь?… Эх, жалко… У нас бы… Американцы так и не раскололи его? Вот головы! Ты им не говори, – указывая на остальных, он подхватил Катая под руку и повел в березняк. – Друзья-то мы с тобой, дед, какие. Вот ежели бы все такие на свете были…
– Христос так и советовал, – донесся голос деда.
Яшка вошел в березняк и натолкнулся на Катю Пырякину. Она спала на отшибе у овражка. Две мухи сидели у нее на верхней губе, она во сне дула на них, мухи взлетали и вновь садились.
– Чуднб как спит, – проговорил он и вспомнил: вчера встретил ее на берегу Волги в Сосновом овраге и она, бледнея, вся дрожа, отвела его руки от себя.
– Яшка, не нужен ты мне… полная я… тобой полная: вот, где ты, – и хлопнула рукой по животу.
«Чудной народ эти бабы, – рассуждал Яшка, пересекая березняк, отыскивая Стешу. – И не нужен-то я ей, а нужен, чай, Николай на сопливых ножках, а сама глазами меня ест, ко мне жмется… Утрось вон как глядела – на глазах слезы, а подошел – опять свое: полная я, да еще что-то…»
Он обошел спящих баб и под белобокими березами увидел Стешу. Сел на пожелтевшую траву.
– Спишь, Стешка, – прошептал Яшка и погладил ее черные, с рыжим отливом волосы. – Стешка, а Стешка!
Спала Стеша.
Внизу за белым меловым берегом расхлестнулась Волга. Она так же лоснилась на солнце, как в тот день, когда Стеша барахталась в воде, изгибала спину с сизой бороздкой на хребте.
Яшка нагнулся и поцеловал жену в высокий загорелый лоб.
Стеша потянулась. Юбка зацепилась за сухой сук березы, показалась икра – белая, покрытая розовыми точечками… Стеша открыла глаза.
Вторая часть цикла, продолжение книги «Борьба за мир». События разворачиваются с весны 1944-го вплоть до Победы. Главные герои романа, Николай Кораблев и Татьяна Половцева, хотя и разлучены невзгодами войны, но сражаются оба: жена — в партизанах, а муж, оставив свой пост директора военного завода на Урале, участвует в нелегальной работе за линией фронта. За роман «В стране поверженных» автору была вручена Сталинская премия третьей степени 1949 г. 1-я, «сталинская» редакция текста.
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» – первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Первая книга трилогии о Великой Отечественной войне и послевоенном восстановлении писалась «по горячим следам», в 1943-47 годах. Обширный многонаселенный роман изображает зверства фашистов, героический подвиг советского тыла, фронтовые будни. Действие его разворачивается на переднем крае, в партизанском лагере, на Урале, где директором военного завода назначен главный герой романа Николай Кораблёв, и на оккупированной территории, где осталась жена Кораблёва Татьяна Половцева…
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» – первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» — первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Федор Иванович Панферов (1896—1960) — известный советский писатель, воспевший в своих произведениях трудовой подвиг советского народа, общественный деятель, один из руководителей РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей), главный редактор журнала «Октябрь», чье творчество неоднократно отмечалось государственными наградами и премиями.Роман «Волга-матушка река» рассказывает о восстановлении народного хозяйства в трудные послевоенные годы. Главный герой, Аким Морев, секретарь Приволжского обкома, отдает всего себя общему делу.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».