Брусиловский прорыв - [7]

.

Еще до открытия летней кампании русская сторона под давлением союзников, была вынуждена провести неудачное во всех отношениях наступление на озере Нарочь (март), ставшее первым примером попытки (к сожалению, неудавшейся) прорыва укрепленной обороны противника. Это наступление было проведено в условиях, когда наступавшая сторона сильно уступала обороняющейся в техническом отношении. Русские превосходили неприятеля только лишь в численном отношении штурмующих чрезвычайно укрепленные полосы войск. Отражение немцами русского наступления в районе озера Нарочь вселило робость в души части русского генералитета, усомнившегося в возможности вообще преодолеть германские оборонительные рубежи.

Австрийский полевой телефон

И только 22 марта Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев доложил императору Николаю II, занявшему в августе 1915 года пост Верховного Главнокомандующего, свои собственные соображения относительно оперативно-стратегического планирования на лето 1916 года. Наряду с прочим генерал Алексеев указал, что существует значительная опасность удара противника по войскам Юго-Западного фронта, ввиду незначительности перевеса русских в живой силе на этом направлении: по мнению генерала Алексеева, русские армии были вдвое сильнее противника севернее Полесья (Северный и Западный фронты) и только на шестую часть – южнее Полесья (Юго-Западный фронт). Однако австрийцы справедливо полагались гораздо более слабым противником, нежели германцы. В связи с этим М. В. Алексеев предложил сосредоточить стратегические резервы Ставки севернее Полесья таким образом, чтобы их можно было быстро перекинуть и на Юго-Западный фронт. В докладе, в частности, указывалось, что «Гвардейский отряд (два армейских корпуса. – Авт.) по своей громоздкости и перегруженности тыловыми учреждениями совершенно не может выполнять роль такого подвижного резерва. Соображения Юго-Западного фронта должны предусматривать возможность такого наступления противника, и фронту нужно быть готовым к отбитию удара, приняв меры к скорейшему окончанию формирования и боевой подготовки новых дивизий».

Русское командование учло опыт поражений предшествовавшего периода, проистекавший не в последнюю очередь из того факта, что противник, как правило, всегда был сильнее на направлении главного удара, хотя в целом Вооруженные Силы Российской империи в численном отношении и превосходили силы врага. Эти недостатки управления приходилось восполнять героизмом и самопожертвованием войск, то есть большой кровью. Установление позиционного фронта на Востоке глубокой осенью 1915 года и начало немцами Верденской операции на Западном фронте наряду с полученной передышкой в операциях позволили Ставке Верховного Главнокомандования создать к весне 1916 года стратегические резервы, исчисляемые в почти тридцать процентов всех Вооруженных Сил Российской империи[9].

Теперь следовало максимально выгодно распорядиться своими войсками, чтобы сокрушить противника, подобно тому, как в предшествовавшем 1915 году австро-германцы гнали измотанные тяжелым отступлением русские армии на Восток. Следовало воспользоваться тем, что немцы переносили свои усилия на Запад, под Верден, а австрийцы готовили большое наступление в Италии. Следовательно, уже в марте 1916 года ген. М. В. Алексеев мог быть твердо уверенным в том, что в ближайшей перспективе австро-германское наступление на Восточном фронте не повторится. Тем не менее весь мир стал свидетелем того, насколько гибко и умело реагировало в 1915 году германское командование на изменение общей стратегической обстановки, маневрируя войсками между Западом и Востоком.

Выходит, что пассивно ожидать неприятельского удара было бы смерти подобно: техническое преимущество по-прежнему оставалось на стороне врага, хотя уже и далеко не в той степени, что в 1915 году. Мобилизация русской промышленности на оборону, проведенная в ходе Великого отступления, позволила стране дать Действующей армии достаточное количество винтовок и легких трехдюймовых орудий со сравнительно приличным запасом патронов и снарядов. Пулеметов и тяжелой артиллерии все еще не хватало, но подразумевалось, что после прорыва неприятельской обороны и перевода военных действий из позиционного состояния в маневренную плоскость, превосходство врага будет нивелировано русской численностью и мощью кавалерии.

Действующая армия остановилась на зиму в тех же порядках, что были намечены в 1915 году, когда немцы переносили удары с одного направления на другое. Так как крупномасштабные боевые действия осенью шли на виленском направлении, то понятно, что армии Западного фронта имели наибольшую численность. Таким образом, русские силы распределялись соответственно стратегическим направлениям. Севернее Полесья стояли войска Северного фронта, прикрывающего петроградское стратегическое направление, и Западного фронта, обеспечивающего московское стратегическое направление. Южнее Полесья располагались армии Юго-Западного фронта, стоявшие на киевском стратегическом направлении.

Полесье, разделяющее собой Восточный фронт на две части, есть район лесисто-болотистого бассейна реки Припять. Общее протяжение Полесья по параллели равно тремстам километрам, причем его восточная часть, которая удерживалась русскими, является гораздо более труднодоступной и малонаселенной, нежели его западная часть. В итоге, в тех условиях, когда войска могли продвигаться в лесах и болотах Полесья лишь по нескольким плохим дорогам, без малейшего признака на маневр, этот район заведомо сбрасывался со счетов при определении наступательных ударов. Зато для мелких отрядов диверсионного свойства район Полесья представлял собой обширное поле для активной деятельности. Особенно труднодоступным участком стал лесисто-болотистый массив, известный под наименованием Беловежской пущи.