Брусиловский прорыв - [6]
Главной потерей первых полутора лет войны, конечно, была кровь сыновей Российской империи. Потери в живой силе превзошли все предвоенные расчеты и ожидания. Никто не мог предположить, что человеческие потери будут так велики и что две пятых этих потерь будут составлять пленные. С начала войны по 1 ноября 1915 года русскими армиями было потеряно 4 360 000 чел., в том числе 1 740 000 пленными. Из этих потерь 2 386 000 (54 %) было потеряно в ходе Великого отступления с 1 мая по 1 ноября 1915 года[5].
Проблемой стало то обстоятельство, что за данный период времени русская Действующая армия утратила весь свой кадр, в том числе и в офицерском составе. В 1915 году погибли последние кадры, что еще оставались в войсках к началу кампании. 1 423 000 чел. состава кадровой армии, бывшей до войны, растаяли еще до начала Великого отступления, в операциях 1914 года и зимней кампании в лесах Восточной Пруссии и на горных склонах Карпат. Теперь же, в ходе кампании 1915 года, страна потеряла почти весь обученный запас, вообще бывший в стране до войны. В строю оставались единицы тех, кто проходил военную службу до войны: Действующая армия к началу 1916 года приняла характер милиционной армии.
Поэтому к началу 1916 года главной проблемой стало то, что для воспитания и обучения новых контингентов, которые, повторимся, никогда ранее не держали в руках оружия, не хватало учителей. То есть офицеров и унтер-офицеров, в своем большинстве уже истребленных в кровавом горниле боев. Так, перед войной кадровый офицерский состав насчитывал 42 000 – 43 000 чел. Вместе с призванными в ходе мобилизации офицерами запаса и произведенными поручиками в июле – августе количество офицеров дошло до 80 000 чел. Потери в 1914–1915 годах. составили 45 115 офицеров[6]. Участник войны пишет: «Число офицеров было совершенно недостаточным. В полках оставалось не более 15–20 кадровых офицеров; выбывших заменила полная энтузиазма молодежь, вступавшая в военные училища в 1914 году; а их поредевшие ряды пополняла молодежь последующих выпусков из военных училищ и школ прапорщиков, уже носившая в себе элемент усталости от войны, появившийся в России в 1915 году. Некомплект офицеров был велик: командир роты мог радоваться, если у него было два взводных командира – часто бывал только один; на прочих взводах стояли унтер-офицеры»[7].
Тем не менее причины поражений были слишком очевидны: явная нехватка оружия, боеприпасов и технических средств ведения боя. Те, кто предпочел борьбу сдаче в плен, жаждали расчета за понесенные унизительные поражения, ставшие следствием не отсутствия отваги, а кризисной нехватки патронов и снарядов. Пережив критический момент, в России вновь готовились наступать. К началу кампании 1916 года войска окрепли. Так, в конце января на станции Дрисса проходил царский смотр частей 1-го кавалерийского корпуса ген. В. А. Орановского. Перед императором Николаем II прошли 8-я и 14-я кавалерийские дивизии, Сибирская казачья дивизия, 1-я и 2-я самокатные роты, сводный пехотный батальон новообразованной 124-й пехотной дивизии. Вечером 30 января император записал в своем дневнике: «…Все части представились в прекрасном виде, конский состав в отличных телах. Одежда и снаряжение прямо щеголевато».
Российская промышленность, преодолев свои трудности, с каждой неделей наращивала объемы выпуска военной продукции. Многое давали и поставки союзников (хотя, конечно, и несравнимо с техническим обеспечением англо-французских армий на Французском фронте). И все-таки вооружения и боеприпасов не хватало – недаром сотни тысяч винтовок, поставленных из-за границы, немедленно поступали в войска, создавая разнообразие систем и калибров, что затрудняло снабжение частей боеприпасами. Приходилось обучать людей в тылах устаревшими винтовками, а на фронт отправлять иностранные винтовки, варьируя их по армиям и фронтам.
Нельзя забывать, что значительные потери понес и неприятель. Это сказалось уже хотя бы в том, что наступление австрийцев в Галиции и германцев в Литве осенью 1915 года было остановлено контрударами. Неприятель явно выдохся, разбросав свои силы по необъятным просторам западной окраины Российской империи, и теперь следовало вновь идти на Запад. Зимой 1915–1916 годов русские армии Юго-Западного фронта провели сравнительно удачные частные операции под Чарторыйском (8-я армия) и на реке Стрыпе (7-я и 9-я армии). Австро-германцам был нанесен значительный урон, на ряде участков противник был отброшен в глубь своей территории. Но, самое главное, эти бои показали, что время поражений прошло: русские снова могут наступать и побеждать.
Великое отступление 1915 года, выведшее из строя последних кадровых солдат и унтеров, проблемы, связанные с пополнением Действующей армии и снабжением ее оружием, не позволили русскому командованию заблаговременно приступить к планированию операций на 1916 год. Сначала следовало укрепить армию. К 1 февраля 1916 года численность русской Действующей армии достигла 6 200 000 чел., к 1 апреля, незадолго до начала наступления – 6 300 000 чел., к 1 июля, в разгар боев на Восточном фронте – 6 800 000 чел. (в начале войны – 3 500 000 чел.; к 1 апреля 1915 года, перед Великим отступлением – 4 200 000 чел.)
