Брошенный поселок - [4]

В этом государстве забываешь, что такое читать книги. Мать говорила, что это самая читающая страна. В девяностые годы появились жёлтые газеты на русском языке, и их все читали. Кажется, в России тоже. Некоторые всё-таки читали другое — например, «Советский спорт», подшивки которого валяются у хозяйки в чулане, особенно последнюю страницу с кроссвордом, который никогда не заполнялся отгадчиком больше, чем наполовину.

Если ты приезжаешь в эту страну без денег, ты не будешь ничего читать.

Кроме газеты объявлений. С газетами в области серьёзные проблемы: типографская краска размазана, шрифт составлен из копошащихся блох, или это просто свет опять мигает. Скоро опять всё погаснет, очень хочется спать.

«Требуются подсобные работники… мужчины… требуется… в/о желательно, опыт от 2-х лет… требуется директор предприятия, мужчина, от 35 лет, опыт работы… Требуется мастер по ремонту сигнализации». Вот кем я хочу быть — мастером по ремонту сигнализации, а не убирать грязь за всеми этими мужчинами.

Почти засыпаю. Вижу, как вода в реке высыхает и раскалывается на сухие ломкие пластинки, похожие на диетические хлебцы. Вижу, что открываю глаза, и дом напротив превращается в блочную пятиэтажку с пыльными рифлёными стёклами лестничных площадок, а потом — в двадцатиэтажную башню. Секундой позже башня становится ещё выше, а потом пространство с обеих сторон как будто зашивают на живую нитку — вот и нет ничего.

Ничего не будет, и мне не придётся учить чужих детей чужому языку, и всё языки чужие. Я не хочу говорить. Оставьте меня в покое.

3

Утром отец вышел во двор с лопатой и начал выгребать из канавы шприцы с контролем. Хозяйка убралась наконец в свой чуркестанский ларёк в соседней деревне, пригрозив, что «если до её возвращения не станет чисто, все пойдут на хуй». Вдалеке, над глянцевыми крышами, стлался медленный дым — горели торфяники. Отец остановился передохнуть и увидел ментовскую машину и выходящего из неё лейтенанта. Однажды менты уже появлялись тут, вывозили с ничейной дачи цыган.

— Доброе утро, товарищ лейтенант, — сказал отец.

— Ага, — улыбнулся широколицый мент и язвительно добавил: — Трудимся?

— Вы это видели?

— Ну, — равнодушно отозвался лейтенант и, помолчав, добавил: — Твоя территория, Фрейман, — ты и убирай.

* * *

Уже на следующий день Феликс понял, что покоя ему не будет. Дом стоял на нежилой стороне посёлка, ближе к реке, здесь должна была сохраняться тишина. Как же, блядь.

Дом почти не нуждался в ремонте, разве что проводку в туалете заменить и батарею покрасить, а черепицу только буржуи меняют, пошла она в хуй. Удивительно, что воры не вытащили бойлер — совсем измельчали, боятся надорваться, болезные. Он вымыл полы, вынес на помойку завалявшиеся в ящиках комода ветхие тряпки и прогрызенный мышами пакет кошачьего корма. На кухонной полке, приколоченной над советской газовой плитой, обнаружились пила, молотки, заржавевшие гвозди и ледоруб. Пригодится, подумал он.

Интернет не ловился, зато был допотопный телевизор «Горизонт». Надо бы и его вынести на помойку, но так надоела эта трудотерапия, что оставалось только допить коньяк из фляжки и лечь спать. В час ночи невидимые гады заорали снаружи:

— Блядь, эй! Ты что нам продал, слы, ёбаный?! Ты чё тут на пизде ездишь?

— Ты товар с говном мешаешь и продаёшь! А, сука?! Су-у-ука!

Бетонный забор был им не по зубам. Один, вроде, попытался забраться, но грохнулся.

— Мразь цыганская!

Перепутали адрес, дешёвки. Ну, поорите ещё, поорите. Феликс хорошо знал, что у таких торчков не бывает с собой даже завалящего шокера, плюс координация нарушена. Откуда у них деньги на оружие, у них только на дозу лишняя пятихатка всегда найдётся. Но если хуйнут камнем в окно — это да, придётся принимать меры.

Естественно, никто из переселенцев на улицу не вышел и ментам звонить не стал. Бороться с криминалом — это не в Германии детей плодить, надеясь на повышение пособия. Невидимых тварей стало больше — залаяли собаки. Кого-то кто-то укусил, и через некоторое время все свалили, благодарение господу и его ёбаной матери.

Ему приснилось, что за оградой живёт и дышит ещё одна, совсем старая тварь, старше всего, что есть вокруг. Если написать о таком историю, будет смешно, только не сейчас, это будет пиздец всему, если сейчас.

From: ***@gmail.com

To: L ***@yahoo.com

«…«чтоб умереть, нужен дом». Дорогая L, ты тоже часто цитировала сибирский панк, который уже никакой кислотой не вымыть из наших голов. Как будто экстремальный опыт тюменских психопатов, отражённый в этих простых и подчас нелепых словах, придаёт нашему личному опыту двойное измерение. У меня всё хорошо — может быть, даже и не умру, и напишу то, что собирался.

Вайфай здесь уже доступен, квартиру в Н. братец сдаёт каким-то… кажется, нацмены, но люди очень приличные. Если закончатся эти деньги, попрошу у него.

Я хочу тебе кое-что объяснить. Если я сбежал от бабы, которая достала меня своей дешёвой благотворительностью, графоманством в духе «ах, какая я сегодня неоднозначная — покрасилась пёрышками и купила оранжевый лак» и просьбами это графоманство пристроить в журнал, — это не значит, что я немедленно привяжусь к кому-нибудь другому, даже к тебе. Ты спрашивала, почему я стал таким. А я таким и был. Несчастные реактивные психопаты — это обыватели, убитые реальностью, им швырнули в морду экзистенцию, липкую, грязную, похожую на полупереваренные лёгкие — и они сбежали от неё в четыре стены. Для меня же состояние одиночества — норма. Но это я только тебе говорю: наивные барышни пусть думают, что я страдаю, жалеют и подкармливают.