Бродяга. Путь ветра - [32]
проговорила Мариэль в такт еле слышному прибою за окном.
Гленна вздохнула:
— Говорят, бард Йаариль так и не побывал на Кехате…
— А я обязательно буду там! — неведомо с кем споря, заявил Тьери. — Чего бы это ни стоило. Ведь это — мой дом! Мой настоящий дом…
Мари по-новому ощутила то, что говорила Гленна: здесь — убежище. Приют. Но не Дом. Дом еще предстоит найти. Вот только где его искать?
— Ищи. И обязательно найдешь, — сияющие глаза Тьери оказались совсем рядом, тонкие губы легко коснулись ее лба.
— Доброй дороги, сестренка! Высокого неба и вам, друзья, — и добрых дорог! — сказал он, и, порывисто обняв Гленну и Линна, шагнул в Дверь.
— Мы уходим сейчас, оставляя тебя наедине с Дверью — чтобы никто из нас не знал, куда и когда ты вышла, — сказал Линн. — Так будет сложнее для тех, кто вздумает тебя искать. И, значит, лучше для тебя. Если ты когда-нибудь захочешь найти нас — спроси Настоящего. Он знает. А пока — добрых Дорог всем нам…
Линн и Гленна, держась за руки, встали перед Дверью. Гленна оглянулась и проговорила нараспев:
— Аи рэ майри, Альмариэль, — «Может быть, мы еще встретимся».
Убежище, обезлюдев, стало бесприютным. И в то же время — чувства пустоты не было.
Была Дверь, в которую надо выйти. Причем выйти — подальше…
Слишком далеко на Юг — нельзя. Ордену Света лучше не попадаться…
Север — вотчина Тени, для которой она теперь тоже чужая.
Сероземье на востоке — место Последней битвы, кошмарные сны, ставшие явью… Туда идти незачем — умереть можно и проще.
Западный Архипелаг, Айдан-Гасс, М’хэнимотару — края, манящие неизвестностью…. Но выбирать их как начало пути?
Ах да…
Подальше и во времени. Чтобы все улеглось. Подальше — это сколько?
Год? Десять?
Век?
Мари стало холодно от одной мысли. Все, кого она знала, давно уйдут — разве что, может, Тьери…
Лет десять — половина ее жизни, даже чуть больше. Десять весен и зим. Неужели этого недостаточно? Неужели ее и тогда будут преследовать, не поверив, что она сгинула при крушении Острова?
А может, хватит и года?
— Года будет мало, — послышалось неожиданно. Девушка оглянулась, но никого не увидела.
— Кто здесь? — спросила она, пытаясь разглядеть говорящего. Ни обычное зрение, ни Сила не помогали: Убежище казалось пустым. Но только казалось.
— Я, — отозвался Голос, и Мари вспомнила темный зал и Силу, которая заставила отшатнуться владыку тьмы. Знак, окатив ее очередной волной боли, дернулся — и неожиданно затих, как паук, сбитый со своей паутины.
— Ты сделала один выбор — там, в зале, вне пределов мира, — продолжил Говорящий. — Ты не выбрала тьму. И теперь я могу предложить тебе второй.
Проем раскрылся. За ним виднелась улочка незнакомого города, затянутая туманом. Дверь ближнего дома была открыта, и, перевесившись через порог, на ступеньках лежала восково-белая тонкая рука. «Бледная немочь», — вздрогнула Мари, узнавая.
И тут же, словно на экзамене, вспомнила: «Настой крылолиста, лунный корень, леммифадский бальзам»… И даже не удивилась, увидев, как сумка со снадобьями сама собою возникла у двери.
— Ей ты уже не поможешь, — проговорил Голос, и звучала в нем очень человеческая, живая печаль. — Но, оказавшись там, спасешь многих. А главное — выберешь путь. Нелегкий — но и не бесцельный. А из тех дорог, что сейчас перед тобою, — лучший.
— А если я откажусь? — вопрос показался ей самой неуместным… Но не задать его она не могла. Никто и никогда больше не будет вести ее вслепую!
— Судьбы многих людей сложатся иначе, — проговорил спокойно ее невидимый собеседник. — У каждого — своя Дорога. Ты пойдешь, куда захочешь сама. И если ты сможешь позвать меня когда-то потом — я, вероятно, откликнусь. Вот только сможешь ли позвать — и услышишь ли отклик? А город… не думай, что мне некого туда направить. Идущих по Дороге немало, и среди них есть те, кому я смог дать больше сил, чем тебе… Мне просто не все равно, что случится с тобой, Альмариэль. Веришь?
— Верю, — ответила Мари, и, стараясь не дать себе времени передумать, шагнула в Дверь…
Воспоминания промчались перед ней так быстро, что напиток в тяжелой глиняной кружке даже не успел остыть… только запах его казался теперь неприятным, да и вкус булочки исказился настолько, что к горлу подступил тяжелый липкий ком. Ощущение это было почти привычным — в последние несколько недель подобное случалось с ней все чаще.
Переборов тошноту, Мари напомнила себе: уходить надо быстро. Пока, погрузившись в уют Дома, она не осталась здесь еще на день… на два… на неделю… Пока не стало слишком поздно, и ее тело, меняющееся ради новой, зародившейся в нем жизни, не отяжелело настолько, что путь станет невозможен.
Оставив на столе неоконченный завтрак, Мари бережно открыла дверь в прихожую, словно боясь разбудить спящий Дом. Но он и не спал.
На вешалке ее ждала длинная куртка и плотные брюки, подшитые кожей; под вешалкой — мягкие, но прочные сапоги, заплечная сумка и легкий, удобный для дальней дороги посох. Болотно-зеленая накидка сама легла ей на плечи, безмолвно обещая хранить от холода, сырости и недоброго глаза.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.