Бродяга Гора - [84]

Девушка растерянно оглянулась на Тасдрона, не преминув покоситься и на Каллимаха. Тасдрон являлся ее хозяином, так что она обязана была заручиться его разрешением, но, взглянув на Каллимаха, Пегги непроизвольно дала понять, что в душе числит его своим господином.

— Сделай это, — сказал Тасдрон.

— Сделай это, — повторил Каллимах. В конце концов, для него она была всего лишь рабыней, к тому же чужой.

Пегги встала и, понурясь, преклонила колени перед изумленным Амилианом. Потом, у его ног, она подняла голову, раздвинула на груди желтый шелк и обнажила грудь перед его мечом.

Я приметил улыбку Тасдрона. Взгляд, брошенный Пегги на Каллимаха, не укрылся от трактирщика, и он понял, что рабыня, принадлежащая ему по закону, смиренно и безнадежно влюблена в одного из посетителей таверны. Не думаю, чтобы это открытие огорчила Тасдрона: в отношениях с рабыней оно ничего не меняло и, пожалуй, даже делало ее еще более управляемой.

Озадаченный Амилиан опустил острие меча и посмотрел на нас.

— Мы не хотим тебе зла, — снова сказал я.

— Это не ловушка? — спросил Амилиан.

— Ни в коем случае! — заверил я.

— Каллистен, — сказал Каллимах, повернувшись к капитану Порт-Коса, — ты имеешь желание сразить меня своим мечом?

— Нет, — ответил Каллистен, — Конечно нет.

— Тогда убери его.

Каллистен вложил в ножны свой меч, а спустя мгновение Амилиан последовал его примеру.

— Давай сядем за стол, — предложил Тасдрон. — Нам есть что обсудить.

Так мы и поступили.

— Прикрой грудь и ступай к стене, встань там на колени и жди, — приказал Тасдрон Пегги. — Если господам что-то понадобится, я тебя позову.

— Повинуюсь, господин.

— Хочешь, чтобы она разделась, облизала твои ноги и обслужила тебя, пока мы тут выпиваем и закусываем? — поинтересовался трактирщик у Амилиана.

На горианских пирушках принято предлагать гостям услуги своих рабынь, которые не только всячески ублажают господ, но порой даже кладут еду им в рот. Присутствие покорных обнаженных красоток придает таким дружеским попойкам особую прелесть.

— Полагаю, ты предлагаешь такое обслуживание не всем, — заметил Амилиан.

— Не думаю, что это было бы разумно, — сказал Тасдрон.

— Тогда и я пока воздержусь.

— Нам предстоит серьезный разговор, — промолвил трактирщик.

Я мысленно улыбнулся. Рабыни, разумеется, украшают жизнь мужчины, но имеют свойство отвлекать от серьезных мыслей и дел.

— А она что-то знает? — спросил Амилиан.

— Очень мало, — заверил его Тасдрон.

— Держи ее в неведении.

— Конечно.

Пегги между тем прикрыла грудь желтым шелком, грациозно, чуть звеня бубенцами, отошла к стене и тихонько, стараясь не привлекать к себе внимания, опустилась там на колени.

— Будем говорить тихо, — предложил Тасдрон.

Каллистен и Амилиан единодушно кивнули.

29. ВРАТА РЕКИ. Я СНОВА ПОПАДАЮ ВО ВЛАДЕНИЯ ПОЛИКРАТА

— Если бы остальные поддержали нас в полной мере, этот план был бы вполне осуществим, — сказал Каллимах. — Но в нынешнем положении, боюсь, у нас мало шансов на успех.

Палуба низкой речной галеры так и норовила уйти из-под ног. Пересекая небольшую бухту, судно приближалось к уединенной крепости Поликрата.

— Изначально, — продолжил Каллимах, — твой план казался превосходным, но после того, как в него пришлось внести изменения, я не поручусь за удачу.

Мы с Каллимахом стояли на палубе галеры. Я был в маске, той самой, в которой выдавал себя за гонца Рагнара Воскджара. Пароли и отзывы для допуска в крепость через речные ворота мне сообщил сам ее хозяин: их надлежало передать Воскджару, дабы корабли последнего получили доступ в твердыню. Мой план состоял в том, чтобы собрать достаточно судов, в первую очередь из Порт-Коса и Арской фактории, и выдать их за ожидавшуюся Поликратом пиратскую флотилию Рагнара Воскджара. Воины обоих городов должны были проникнуть в пиратскую крепость под видом речных разбойников и захватить Поликрата врасплох. Дерзкий план выглядел вполне осуществимым, тем паче что пиратские вожаки, Поликрат и Рагнар, никогда не виделись. Каллимах, человек, искушенный в воинских хитростях, отнесся к этому замыслу с одобрением, да и Глико тоже. Более того, оба они, люди вроде бы трезвомыслящие и осторожные, чрезвычайно увлеклись этой идеей. Куда большую осмотрительность проявили оба капитана: они нашли его чрезмерно рискованным. Особенно рьяно возражал Каллистен.

Близился двадцатый час, горианская полночь. Небо затягивали тучи, но в свете трех висевших над окаймлявшими бухту деревьями лун были видны мрачные высокие стены пиратской твердыни с забранными прочной стальной решеткой морскими воротами.

— Флот Рагнара Воскджара никогда не сможет соединиться с флотом Поликрата, — утверждал Каллистен, — Этому помешает цепь.

— Но если ты считаешь объединение пиратских флотилий делом невозможным, почему тебя так беспокоило, как бы топаз не попал к Поликрату? — поинтересовался Глико.

— Это беспокоило не меня, а Купеческий совет, — возразил капитан. — Я человек военный и выполнял приказ, а некоторые члены совета, видимо, не верят, что эта цепь может сыграть такую роль.

— К таким членам совета отношусь и я, — указал Глико.

— Я знаю, — сказал Каллистен.