Бродяга Гора - [75]

— Это, конечно, дела прошлые, — заметил Тасдрон, — но, боюсь, они могут не лучшим образом повлиять на осуществление наших нынешних планов.

— Так-то оно так, но прошлого не изменишь, — отозвался Каллимах. — Единственное, что я могу сделать, это отстраниться от участия в переговорах.

— Чепуха, — отрезал Тасдрон. — В Порт-Косе тебя вспоминают только добрым словом, я слышал это от Глико, а уж он-то в курсе. Как полагаешь, стал бы влиятельный купец искать встречи с тобой, будь это не так?

— Я обещаю тебе, что постараюсь найти с Каллистеном общий язык, — заверил его Каллимах.

— Виктория ближе к Порт-Косу, чем к Арской фактории, — продолжил трактирщик. — Ар, по существу, держава сухопутная, и о таких людях, как Амилиан, мы почти ничего не знаем. Но мне говорили, что он способный офицер.

— Об этом человеке я знаю лишь то, что он служит Ару, — промолвил Каллимах, и в голосе его послышались стальные нотки.

— Он и должен служить своему городу, а не чужому. — указал я. — А мы должны хотя бы на время отбросить старые разногласия ради общей цели. Что хорошего, если ты, встретив офицера из Ара, начнешь с ним задираться и вы изрубите друг друга в куски?

— Особенно в моей таверне, — проворчал Тасдрон.

— Прежде чем задираться да рубиться, надо еще встретиться, — заметил Каллимах. — Как нам связаться с этим Амилианом и привести его сюда, не привлекая внимания Поликратовых лазутчиков?

— Боюсь, — ответил Тасдрон, — у нас нет иного выхода, кроме как пойти на риск и связаться с ним напрямую.

— И ты полагаешь, что воин Ара откликнется на такое обращение и, надев маску, поспешит на подозрительную тайную встречу? Ему ведь известно, что многие в Виктории не питают особой любви к Ару. Не заподозрит ли он подвоха?

— Он может потребовать проведения встречи на своей территории, — предположил трактирщик.

— Значит, — с горечью сказал Каллимах, — нам остается лишь одна малость: убедить Каллистена добровольно отдаться в руки представителя вражеского города.

— Он может оказаться смелее, чем мы думаем, — сказал я.

— Не понял, — поднял брови Тасдрон.

— С какой целью он приехал в Викторию?

— Ясно с какой, найти топаз, — сказал Тасдрон.

— У меня есть план, — заявил я.

— Какой? — осведомился трактирщик.

— У тебя есть общие ключи к ошейникам и бубенцам твоих девушек?

— Конечно, — отозвался Тасдрон, — но при чем тут ключи?

Вместо ответа я извлек из кармана кусочек шелка, в который было завернуто нечто твердое и тяжелое, бережно положил его на стол и сказал:

— Надеюсь, проблема будет не такой сложной, как это могло бы показаться.

— Я понял, — сказал Тасдрон, глядя на предмет, положенный мною на стол. Что это такое, он догадался по стуку.

— Господа, — сказала Пегги, приблизившись к столу и опустившись на колени с подносом в руках. Поставив поднос на столешницу, она сдвинула три тарелки с хлебом и мясом, блюдо с различными сырами, миску с финиками, кувшин воды, дымящийся сосуд с черным вином, крошечные сахарницы, сливочницы и три чаши. У каждой чаши девушка положила по серебряной ложечке из Тарна, какими размешивают сахар, и сливки в черном вине, еще — по зубцу для еды, с рукояткой, сработанной из рога обитавшего в далекой Турии какиолика. Затем рабыня утвердила на столе тазик для омовения пальцев и полагающиеся к нему полотенца. Тазик тоже был из тарнийского серебра. Пока девушка расставляла эти предметы, я поднялся и запер комнату изнутри. Пегги задрожала, понимая, что господа могут сделать с ней все, что им заблагорассудится.

— Оставь поднос там, где он находится, — распорядился Тасдрон, — а сама оставайся на коленях. Но сними свой шелк.

— Да, господин, — промолвила Пегги, и тончайшая ткань мигом соскользнула с ее плеч. На щеках девушки выступил румянец, ибо она, нагая, стояла перед человеком, которого тайно любила. Правда, сам он не видел в этом ничего особенного: вид рабыни, обнажившейся по приказу хозяина, был для него делом обыкновенным.

Я развернул шелковую тряпицу, скрывавшую предмет на столе, и в узком, чуть сплющенном по бокам колокольчике звякнул металлический язычок, а цепочка со скрипом потерлась о бок металлической денежной коробки. Я помахал колокольчиком, цепью и коробкой перед глазами девушки.

— Ты знаешь, что это такое?

— Да, господин, — испуганно прошептала она.

— Превосходно, — сказал Тасдрон, — и, поднявшись из-за стола, вышел из комнаты через боковую дверь, что вела наверх, в его личные жилые помещения. Уходя, трактирщик запер за собой дверь, но вскоре вернулся с ключами от колокольчиков и ошейника.

— Встань, рабыня, — приказал я.

Пегги грациозно поднялась.

Тасдрон присел рядом с ее левой лодыжкой и, отомкнув замок своим ключом, снял браслет с рабскими бубенцами. Такие колокольчики никогда не надеваются и не снимаются самой рабыней — почти всегда их надевает или снимает тот, кто имеет над ней власть. Рабыне остается лишь ходить с ними или без них, столько будет угодно хозяину.

Потом я не спеша обернул тяжелую цепь с колокольчиком и коробочкой вокруг шеи девушки, зашел сзади и защелкнул замок. Пегги содрогнулась: цепь была уже на ней, хотя рабыня и не ощущала веса металла, пока я удерживал замок в руках. Тасдрон тем временем снял с нее ошейник. Я отпустил цепь, и тяжелые черные звенья легли на нежную кожу, придавив пряди шелковистых волос. Я выпростал волосы из-под цепи, обошел девушку вокруг и остановился перед ней. Пегги Бакстер, уроженка Земли, стояла передо мной нагая, с атрибутом горианской рабыни, направляемой на сбор монет.