Бродячий цирк - [43]

— Какие, на фиг, рыбаки?

— Ну, когда вода поднимается выше крыш, нужно же им что-то добывать себе на пропитание? На зайцев, наверное, рыбачат.

— Дурак. Где у них, по-твоему, играют дети? Дворов у них нет. Качелей, каруселей нет. И хозяйства нет. Как они живут, спрашивается, без скотины и без зерна?

Дворов и правда не было. Была улочка, по которой потоки воды чертили свои сумбурные узоры, небольшие вязы, шлёпающие мокрыми ладошками по скользким крышам, цепкий плющ укрывает фасады домов. Несколько втиснутых между сараями ржавых пикапов, кое-где на крыльце заметны рога велосипедов, пристёгнутых к перилам или просто валяющихся на мокрых досках. Там же сложены старые покрышки, горшки с засохшими растениями и ещё какой-то мусор — веранды здесь использовались явно не для приятного времяпрепровождения.

— Может быть, у них есть пастухи, которые пасут своих овец. Где-то там, в горах.

Утёсы в дымке дождя возвышались вокруг гнилыми зубами. Будто бы стоишь на глиняном языке (и правда — на подошвы налипает глина, висит на галошах красной бородой), и погружаешься в океан слюны.

— Это просто-напросто туристический городок. Сейчас дожди, и здесь просто никого нет. Каждый дом здесь — приют для каких-нибудь альпинистов, для лыжников. А в остальное время, говорят, в такие деревушки лучше не соваться. В пустых домах могут поселиться бродячие духи, или кто похуже, — она заговорщески понизила голос, — Вампиры. Румыния в двух шагах.

— Для кого же мы выступаем? — поёжившись, спросил я. — Для нечистой силы?

— Для Капитана. Он обожает подобные шутки. Однажды целых десять минут показывал фокусы для бубнового короля. Просто взял игральную карту, прищемил её прищепкой к какому-то кусту и изображал шута. Вниз головой на руках ходил, кланялся. Потом развесил придворных-вольтов и дам, и ну над ними подшучивать. Пару раз его хотели побить, но он всё время прятался за короля… Целых десять минут! Я думала, он двинулся головой, а все остальные смотрят, да покатываются со смеху. Костя, тот вообще, взял гитару и принялся играть что-то историческое. Типа, менестрель. Дурдом на колёсах, а не цирк.

Я оставил её кипеть от возмущения и побрёл выжимать одежду. Мне отвели сундук под личные вещи, и где-то там, на его дне, я определённо встречал сухие джинсы и два-три, пусть и разных, но чистых носка. Когда ты становишься путешественником, приходится заботиться о себе самому. Я подозревал, что у других, настоящих путешественников, о которых пишут книжки, вроде первопроходцев на африканской земле или юных, отчаянных первооткрывателей новых дорог, едущих автостопом в Калифорнию, условия куда тяжелее (а энтузиазма и восторженности, быть может, больше в разы), и на любую жалось к себе тут же выдвигал полки оптимизма.

Аксель куда-то запропастился, керосиновая горелка с жестяной кружкой исчезли тоже. Наверняка сидит себе в фургоне и посмеивается над кучкой артистов, что приехали заработать немного воды от щедрого неба. Как любой сумасшедший или творческий человек, он умел смотреть на одни и те же вещи с разных точек зрения. Даже если с этого языка и слетели слова про зрителей, которые имеют обыкновение находиться абсолютно везде, когда надо и когда не надо, то сейчас его владелец уж точно так не думает.

— Вряд ли мы здесь много заработаем, — сквозь дымную усмешку говорит Костя. В автобусе он один. Между пальцами зажата дымящаяся сигарета, и он пытается греть от неё обе руки.

— Ты хотел сказать — ничего совсем?

— Почему же?

— Мы с Марой думаем, здесь сейчас никого нет. Ну, совсем никого. Что здесь вроде как приют для туристов и путешественников.

— Да нет, — Костя пожал плечами. — Здесь живут вполне обычные люди. Просто предпочитают сидеть по домам в такой дождь. Смотрят на нас из окон и попивают себе чай. Вон, смотри, какой-то господин бросил в шляпу деньги.

В шляпе, которую мы оставили перед зрительскими местами на одном из табуретов, и правда виднелось несколько мятых бумажек.

— Нужно будет потом пронести эту шляпу под окнами. Наверняка наберём чего погуще этих двух грошей, — Костя подмигнул. — Скоро мы забудем, как выглядит солнце. Будем думать, что оно квадратное.

Тучи лежали на небе плотным ватным ковром, кажется, на этот ковёр можно было перейти с вершин окрестных гор, просто перешагнуть и гулять себе кверху тормашками по небу. Главное, выгрести перед этим всю мелочь из карманов, рассудил я. А то ненароком вывалится.

С наступлением вечера вокруг заметно потемнело, а дождь застучал по тенту сильнее прежнего, смывая с окружающего пейзажа последние краски. Анна и Джагит вернулись под более надёжную крышу, Марина отвоевала у Капитана горелку и приготовила прямо на корме автобуса замечательное жаркое. У походного образа жизни есть одно замечательное преимущество — любая, даже самая простая еда сравнима с новогодним ужином в приюте. Особенно, если при этом ты ешь два раза в сутки, пусть и каждый раз до отвала.

После ужина я укутался в дождевик и решил немного пройтись в компании Мышика. Поискать местных жителей, хотя бы тех, кто кидал нам деньги за выступление. Одному было слегка страшновато, а пёс своей вознёй вселял хоть какую-то уверенность. Он только что высушил шёрстку и теперь с новой радостью ринулся под дождь. Мой пёс — любитель контрастов.