Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [19]
В письме Понятовскому Екатерина подробно останавливалась не только на событиях, связанных, по ее собственной характеристике, с «переворотом», но и на причинах, которые его вызвали. Петр III «потерял ту незначительную долю рассудка, какую имел, – писала Екатерина. – Он во всем шел напролом, … хотел сломить гвардию, для этого он вел ее в поход; он заменил бы ее своими голштинскими войсками, которые должны были оставаться в городе. Он хотел переменить веру, жениться на Л.В. (Елизавете Воронцовой), а меня заключить в тюрьму»141. Подобное поведение императора, по мнению Екатерины, и спровоцировало действия заговорщиков. Кроме того, указанные события, на ее взгляд, проистекали «из ненависти к иностранцам», а Петр III «сам слывет за такового»142.
По мнению Роберта Кейта, причин, вызвавших «революцию» (так окрестил произошедшие события посланник), было несколько, главная из которых заключалась «в отнятии церковных земель и в пренебрежении императора к духовенству». Кроме того, большое недовольство вызвали попытки императора ввести строгую дисциплину в армии, особенно в гвардии, «привыкшей до того времени к лени и распущенности». Это недовольство еще более усилилось, когда Петр III вознамерился отправить большую часть гвардии в Германию для войны с Данией с целью защиты герцогства Голштинии. «К этой мере, – подчеркивал посланник, – и весь народ относился весьма враждебно, тяготясь новыми издержками и опасностями». И хотя государь, на взгляд Кейта, обладал «многими прекрасными качествами и в течение своего кратковременного царствования не сделал ничего жестокого; но дурное воспитание развило в нем отвращение от занятий, а неудачно выбранные любимцы еще более усилили в нем этот недостаток, отзывавшийся полным беспорядком во всех делах государственных». К тому же, император был безосновательно убежден в том, что «милости, щедро розданные им при вступлении на престол, навсегда укрепили за ним любовь народную, вследствие чего он предался полной беззаботности и бездействию, столь пагубно отразившимся на его судьбе … Рассеянная жизнь и постоянная лесть низких личностей, окружавших его, вредно подействовали на его рассудок», – заключал посланник143.
Кто входил в число заговорщиков? По свидетельствам Екатерины, наибольшую активность проявили братья Орловы, «люди необычайно решительные» и очень любимые большинством солдат гвардии; шеф лейб-гвардии Измайловского полка, президент Академии наук граф К.Г. Разумовский (брат фаворита императрицы Елизаветы Петровны генерала-фельдмаршала А.Г. Разумовского – Т.Л.), князь Волконский, а также наставник цесаревича Павла Петровича Н.И. Панин. К указанному списку Кейт добавил имя главного начальника артиллерии Вильбуа. Он также указал на неблаговидную роль фельдмаршала К.Г. Разумовского, который пользовался наибольшим расположением императора. За два дня до своего свержения Петр III обедал у него на даче, но стоило императору покинуть дом, отправившись в Ораниенбаум, как Разумовский помчался в Петергоф для переговоров с императрицей. На взгляд посланника, неизвестной в данных событиях оставалась роль камергера И.И. Шувалова144.
По-разному Екатерина и Кейт осветили участие в заговоре известной княгини Е.Р. Дашковой, с которой посланник был лично знаком. Как писала в своих мемуарах княгиня, она и ее супруг находились в прекрасных отношениях с «уважаемым пожилым джентльменом», который относился к ней как к дочери и даже нередко так ее и называл. Дашкова подчеркивала, что Кейт был «в фаворе» у императора, наряду с прусским посланником. Ей запомнилась фраза, произнесенная британским дипломатом на вечернем приеме у него в доме. Обращаясь к императору, тот заявил: «Вы начали свое правление с решения добиться народной любви, но можете таким же образом ее потерять, не достигнув ничего, кроме презрения»145.
Обращаясь к событиям переворота, или, по словам посланника, «революции», Кейт утверждал, что Дашкова принимала «самое ревностное участие в заговоре и от начала до конца много содействовала его успеху». Однако Екатерина была более скромного мнения о действиях своей приятельницы. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова, младшая сестра любовницы Петра III Елизаветы Воронцовой, «хоть и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести вследствие своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все ко мне проходило через ее руки, – писала Екатерина Понятовскому. – Однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием … соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями; только ветреные люди сообщали ей о том, что знали сами, но это были лишь мелкие подробности». Императрица напоминала, что ей приходилось скрывать от княгини «пути, которыми другие сносились» с ней еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли». В этой связи Екатерина не скрывала своего возмущения поведением И.И. Шувалова, которого характеризовала как «самого низкого и самого подлого из людей» за то, что тот осмелился написать Вольтеру, что «девятнадцатилетняя женщина (Е.Р. Дашкова –
