Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [102]

.

Глава внешнеполитического ведомства Англии требовал от посла «следить с особым вниманием за ходом болезни, по совершении операции», поскольку этим интересовался сам король. «Мне поручено, – писал он Кэткарту, – предписать Вашему превосходительству, высылать мне по этому предмету подробные отчеты, для сообщения их Его Величеству»636. И посол неукоснительно выполнял данное поручение.

17 и 19 октября 1768 г.он извещал о благополучной прививке оспы императрице, подвергшейся всего лишь «легкому нездоровью, в течение которого даже не была принуждена оставаться в своих комнатах». Затем настала очередь прививки приближенным императрицы. Одним из первых прививку сделал Панин. «В старину русские питали сильное отвращение к прививанию оспы, – докладывал посол в Лондон, – когда Панин предпринял это дело, вопрос мог принять серьезный оборот, в случае если бы твердость и ловкость императрицы и ее министра не сумели одержать верх над оппозицией». Наконец, стали прививать придворных. «Трудно определить число лиц, ежедневно прививающих себе оспу, – отмечал Кэткарт в депеше, – частью из подражания поданному всем высокому примеру, частью из опасения заразиться, причем благоприятное окончание болезни ободряет остальных»637.

По завершении придворным прививки императрица по-царски отблагодарила Димсдейла. «После обедни, в день праздника св. Екатерины, – сообщал посол в Лондон, – императрица принимала поздравления от Сената и представителей других учреждений, после чего ей угодно было пожаловать доктору Димсдейлу титул русского барона, имеющий перейти к наследникам его мужского пола». Кроме того, Ее Величество «оценила достоинства этого джентльмена и услугу, оказанную им ее особе, семейству и империи». Были выплачены 2 тыс. фунтов на дорожные расходы. Подарено 10 тыс. фунтов, а также назначена выплата в 500 фунтов «ежегодной и пожизненной пенсии, вместе с титулом лейб-медика и званием статского советника, равного с чином генерал-майора»638.

Заметим, что назначенную пенсию британский медик получал нерегулярно, с большими задержками. Об этом упоминал С.М. Соловьев. Димсдейл однажды пожаловался императрице на то, что назначенная ему пенсия «доставляется очень беспорядочно, деньги, ему присланные, русское посольство в Лондоне издерживает на свои нужды, священник посольства, отец Самборский, занял у него же, Димсдейла, 250 фунтов для русских студентов в Англии, терпящих крайнюю нужду. Вследствие этого письма граф Мусин-Пушкин (посол в Англии – Т.Л.) получил рескрипт из Петербурга: “С крайним неудовольствием известились мы от нашего лейб-медика барона Димсдейла, что он за два года не получал определенной ему от нас пенсии, хотя она к вам за все минувшие годы давно уже с излишеством доставлена была. Таковое удержание или обращение в собственную пользу денег, имеющих свое особливое и точное назначение, возбуждает в нас справедливое удивление”»639. Следствием «удивления» императрицы стало перемещение Мусина-Пушкина из Лондона в Стокгольм.

Обратимся теперь к вопросу, какие сведения интересовали дипломатов? Прежде всего, это информация о расстановке сил при дворе. Послы наблюдали за тем, кто из придворных пользуется особым расположением императрицы, чтобы по возможности привлечь их на свою сторону в качестве информаторов. Послов интересовала также любая информация, связанная с Екатериной II. К примеру, Кэткарт, который по поручению короля на протяжении нескольких недель внимательно следил за тем, как идет подготовка к прививке оспы императрице, отмечал, что доктор Димсдейл имеет близкий доступ к Екатерине, великому князю и Панину, а потому этим непременно следует воспользоваться. Посол сообщал госсекретарю в Лондон: «Редко случается кому-либо доставать такое удовольствие и самому остаться так довольным, как доволен в настоящую минуту доктор Димсдейл сношениями своими с императрицей, великим князем и Паниным, и так как он видится с ними весьма часто, то по возвращении его, вам, милорд, будет небесполезно поговорить с ним»640.

Впрочем, и сам посол пытался использовать врача в качестве своего информатора. Так, 25 ноября 1768 г. он писал госсекретарю: Димсдейл никогда не забывал, что «имеет честь быть подданным короля и постоянно сносился со мной по всем вопросам, которых мог касаться, не уклоняясь от обязанностей, возложенных на него его положением»641.

Больше всего дипломатов, естественно, интересовало состояние армии и флота Российской империи. Так, Бэкингэмшир 18 июня 1764 г. направил в Лондон подробный отчет, в котором сообщал: «Что касается до русской армии, считаю лишним объяснять, что кроме мародерства и опустошения неприятельской страны иррегулярные войска приносят вообще мало пользы». Хотя посол признавал отдельные успехи в российской армии («артиллерия – лучшее войско когда-либо виденное мною. Полевые пехотные полки хороши и в полном составе»), тем не менее в целом считал ее слабой. «Гвардия вследствие разных причин, не оправдывает назначения. Кавалерия в самом дурном состоянии. Их конная гвардия гораздо ниже последнего полка Его Величества … Гвардейская артиллерия и полевые полки составляют действительную силу империи. Вследствие климата и положения … страны, а также … характера ее обитателей, флот ее никогда не достигнет значительных размеров … В настоящую минуту приготовляются к плаванию один корабль и фрегат, на которые им удалось набрать экипаж, так как в подобном случае здесь всякий идет за матроса»