Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919 - [8]

Прощупав наш правый фланг и выяснив, что он слишком силен, противник продолжил движение в сторону правой оконечности нашего тыла. Сделать это безопасно он мог, только правильно предвидя нашу стратегию. Прибегнув к уловке, он увидел, что, несмотря на самую соблазнительную приманку, мы не пытаемся идти вперед, чтобы захватить ее, и, несомненно, пришел к заключению, что мы сменили позиции по причине малой численности или нехватки снарядов. На последнем этапе наступления его части растянулись на 23 мили вдоль нашего фланга, с установкой трех укрепленных пунктов из ста человек для защиты поездов с боеприпасами. Если командующий этими силами был еще жив, то он имел, видимо, слабое представление о возможностях своего противника. Мы были в любой момент готовы сразиться с ним в смертельной схватке с того самого дня, когда он оккупировал Успенку, и до тех пор, когда он перешел реку перед Антоновкой. И его, и его колонну спасли только приказы из Владивостока.

Два дня на линии расположения противника не наблюдалось никакого движения, и начинало казаться, что он не хочет или не может воспользоваться преимуществами своей чрезвычайно выгодной позиции.

Я вел неравный бой с миллионами москитов, пытаясь заснуть в шалаше из веток и болотной травы, сооруженном для установки полевого телефона. Чешский солдат, исполнявший роль оператора, помогал мне, как мог, но, в конце концов, я в отчаянии встал и пошел гулять, пока чудесные переливы цветов неба на востоке не возвестили о наступлении очередного прекрасного летнего сибирского дня. Голубовато-лиловая пелена уступила место невероятно красивой оранжево-желтой, какой я никогда прежде не видел. Караульный пихал спящего английского солдата, у которого на самой верхней точке живота сидела огромная черная лягушка, а рядом лежало влажное одеяло и горн. Спящий проснулся и, смочив губы водой из бака, протрубил сигнал побудки. В одно мгновение весь бивак ожил, но звуки горна замерли, когда телефон стал издавать серию коротких, отрывистых звонков. Чех-оператор отвечал каким-то резким возгласом, похожим на «Дар! Дар! Дар!», и с каждым звуком, доносящимся из телефона, становился все серьезней. Потом он спокойно повесил трубку на дерево, которое поддерживало наш «дом», и начал пересказывать моему переводчику, лейтенанту Болсаару, сообщение, которое только что получил. Оно сводилось к тому, что майор Пишон хочет немедленно видеть меня у себя в штабе в связи с серьезным положением, сложившимся в Антоновке. Я сел на свою лошадь Неро, которая была прекрасным подарком, сделанным мне капитаном Померанцевым при передаче командования, и вскоре прибыл в Краевский, где услышал всю историю сюрприза в Антоновке.

От майора Пишона я узнал, что атаман Калмыков со своими казаками занял господствующую высоту в деревне Антоновка, держа связь с французами на своем левом фланге и отрядом 5-го чешского батальона, охранявшим дорогу на Свиягино, на правом. И хотя он, как полагается, выставил ночью караулы, между ними сумело просочиться большое число вражеских солдат. Когда прозвучал сигнал тревоги, Калмыков вскочил на коня и обнаружил, что около тридцати его казаков уже ранены или убиты, а его пулеметы в руках противника. Большая часть его войск оказалась в тупике и была вынуждена броситься на высокую изгородь, чтобы весом своих лошадей пробить себе путь наружу. Калмыков с несколькими казаками попытался мощной атакой вернуть пулеметы, но хотя он превзошел сам себя, он только потерял еще людей, среди которых был славный малый, его заместитель и всеобщий любимец по фамилии Берков. Солдат-венгр, увидев рядом с Калмыковым атаманское знамя, выстрелил ему в голову почти в упор, но он забыл про высокую траекторию старой русской винтовки, и пуля, едва скользнув по верху головы казачьего командира, отправила на землю его папаху. Знаменосец не мог оставить шапку своего командира валявшейся на земле и спрыгнул с лошади, чтобы ее спасти. Подняв шапку, он обнаружил, что ему угрожает штык того самого мадьяра, однако мощный удар сабли в ножнах повалил мадьяра на землю. Не имея времени прикончить мадьяра, казак едва успел убежать.

Чешский отряд медленно отступал в сторону Сви-ягино, а казаки, продолжая биться с врагом, отходили к железной дороге, пролегавшей позади нас. Ситуация была очень опасная, и если мы не хотели оказаться в ловушке, то должны были действовать немедленно.

Мы единодушно решили, что единственная альтернатива полному окружению – это отступление, и тут же отдали приказы, необходимые, чтобы отступление было методичным и упорядоченным. Первыми за мои позиции должны были отступить чехи и в Кра-евском погрузиться в поезд. За ними следовали англичане и французы, которым полагалось замыкать отступление под прикрытием английского бронепоезда, с пулеметной командой Миддлсекского полка под командованием лейтенанта Кинга. Итак, к нашему великому сожалению, нам пришлось оставить наши превосходные позиции.

Глава 3 Японская интервенция

Следует помнить, что заседание Совета в Париже признало отвлекающий маневр в России самым надежным способом снять напряжение с французского фронта, и англичане, видимо, решили быть в нем первыми. Несмотря на то что Япония, без сомнения, находилась в самой выгодной позиции, чтобы быстро отправить помощь, она, как известно, имела с Германией договоренности определенного характера, которые удерживали ее от того, чтобы стать лидером этой экспедиции, бывшей в то время скорее антитевтонской, нежели пророссийской. Ее пресса в течение всей войны оставалась яростно прогерманской, и, как бы ни хотелось японскому кабинету оставаться верным договору с Англией, ему приходилось демонстрировать видимое послушание общественному мнению Японии. Если бы в Сибирь отправилась только английская экспедиция, японцев не удалось бы заставить принять в этом участие. Но американские каблограммы начали сообщать о поспешной организации мощной экспедиции США в Сибирь, что давало японскому правительству оправдание – даже в глазах ее прогерманских пропагандистов – для подготовки достаточно больших сил, как для того, чтобы затмить американцев, так и для того, чтобы позволить себе вести кое-какие дела самостоятельно. Несколькими месяцами ранее подозрения у японцев возбудила отправка в Сибирь якобы гражданских железнодорожных инженеров, чтобы помочь русским реорганизовать ее железные дороги. Та огромная польза, которую это могло принести населению, признавалась всеми сторонами. Но сам по себе успех этого американского предприятия породил в умах японцев сомнение в том, насколько разумно допускать такое свободное американское проникновение.