Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919 - [22]

Воспоминания о дальнейшем путешествии через Маньчжурию и Монголию не представляют особого интереса, вплоть до прибытия в Маньчжоули. Эта территория была оккупирована японской дивизией под командованием генерала Фуги. Здесь нам надо было пополнить запасы свежего хлеба и потренировать лошадей. Я выразил свое почтение китайскому генералу, который только что потерял часть своих казарм, насильно отобранных у него японскими оккупационными войсками. Кроме того, я нанес официальный визит генералу Фуги и его штабу и русскому коменданту станции.

Глава 7 Дальнейшие события по ходу нашего путешествия

Именно в Маньчжоули произошел тот инцидент, о котором потом так много говорили, предлагая множество странных версий. Но, зная все факты, его можно с легкостью объяснить. Ни в Спасском, ни в Никольске невозможно было обеспечить для моих офицеров соответствующие условия во время переезда, но мне сообщили, что они будут предоставлены в Харбине. В сопровождении британского консула (мистера Слая) я зашел к управляющему железной дорогой в Харбине, чтобы обо всем договориться. Он был очень вежлив и обещал сделать все возможное, чтобы помочь, но на следующее утро меня проинформировали, что ни одного вагона нет, однако если я найду свободный, то смогу его взять. Мне не удалось этого сделать, о чем я и сообщил управляющему. Он ничего не смог сделать, но сказал, что в Маньчжоули много свободных вагонов, которые удерживают полковник Семенов и японцы. Они прибирали к рукам все вагоны, пытавшиеся пройти через эту станцию, а полковник Семенов накопил огромные барыши, отказываясь давать вагоны, если ему не заплатят деньги, причем очень большие деньги. Так что если я был готов рискнуть и взять вагоны силой, то смог бы сделать это в Маньчжоули, а что касается железнодорожных властей в Харбине, то они не возражали, чтобы я взял любые два вагона, которые смогу найти.

Погода становилась очень холодной и с каждой милей добавляла нам дискомфорта, а единственное, что я мог предоставить своим офицерам двух из трех поездов, были вагоны для скота. После официального визита я подал заявку на получение двух вагонов. Комендант станции сделал вид, что проконсультировался с русскими и японскими чиновниками, а потом сообщил мне, что ни одного свободного вагона нет. Я сказал ему, что это неправда. Он сказал, что если я покажу ему незанятые вагоны, то могу их забрать. Подойдя к вагонам, на которые я указал, комендант признал, что они свободны, и мне было разрешено их взять. Я приставил к вагонам охрану и решил, что инцидент исчерпан, но, когда ты на Дальнем Востоке, ничто нельзя считать решенным окончательно. Я подал запрос, чтобы эти вагоны прицепили к моим поездам, и после двухчасового ожидания отправился на станцию, где мне спокойно сказали, что ничего не знают об этих вагонах. Комендант, с которым я договаривался, ушел домой (старый трюк!) и не появится до утра, и значит, ничего нельзя сделать.

Мне сообщили, что причина, по которой невозможно получить вагоны, заключается в том, что железнодорожные чиновники, обладавшие властью, получили предписание не давать британским офицерам никаких «классных» вагонов. Это необходимо, чтобы население на всем протяжении нашего пути не видело в нас представителей державы первого ряда. Англичане, которые не так долго пробыли на Дальнем Востоке, едва ли могли понять особенности восточного сознания в подобных делах. Офицер любой державы, ехавший в вагоне для скота, не только терял на Востоке уважение лично к нему, но ронял престиж страны, которую он представлял, независимо от ее места в сообществе наций. Представитель острова Мэн, ехавший первым классом, стоял бы выше, чем представитель его величества короля, если тот пользовался транспортом для кули. Конечно, это глупо, но чистая правда. На Востоке ваше средство передвижения определяет ваш статус, потому что оно видно всем, а ваши верительные грамоты – нет. Сначала они не знали, какую линию поведения избрать, но потом попросили меня удалить со станции охрану. Я ответил, что сделаю это тотчас же, если они признают, что эти вагоны должны быть прицеплены к моим поездам. Они согласились с этим, и я убрал свою охрану, которая держала станцию в своих руках в течение двадцати трех минут. Я ужинал и ждал, когда смогу двинуться, но в это время мне сообщили, что теперь японцы выставили охрану около моих вагонов и отказались разрешить, чтобы их прицепили к моим поездам. Я подумал, что это уже предел, но, прежде чем перейти к действиям, решил выяснить, в чем причина – если таковая есть – для того, что выглядело как очевидное недоверие. Я посетил японского станционного чиновника, он сказал, что только сейчас узнал, будто эти два вагона вскоре понадобятся, чтобы везти генерала Фуги в Харбин. Я отказался поверить в то, что подобное открытие могло быть сделано именно сейчас, и сказал, что при необходимости возьму вагоны силой.

Все это выглядело крайне неловко, и японцы послали офицера в штаб. Я же отправил своего офицера связи (полковника Франка) найти отсутствующего коменданта станции, который отдал вагоны мне. Японский штабной офицер выразил сожаление, что я не могу получить никаких вагонов для своих офицеров, но заметил, что совершенно невозможно, чтобы поезд генерала Фуги оказался неукомплектован из-за утраты тех двух вагонов, которые я требовал. В это время к нам пробрался старый русский комендант и разнес эти извинения в пух и прах, заявив, что эти вагоны не имеют никакого отношения к поезду генерала Фуги, что они свободны и что они мои. Я решил усилить охрану до восемнадцати человек на каждый вагон и предложил защиту железнодорожникам, которые прицепили их к моему поезду. Все это имело довольно странный вид: в вагонах сидели английские солдаты со штыками наготове, а на земле стояла шеренга японских солдат, охранявших те же самые вагоны. Ни один офицер не явился, чтобы открыто дать им приказ, но они начали исчезать по одному, пока англичане не остались одни.